В 1978 году в статье для The New York Times астроном и выдающийся популяризатор науки Карл Саган предупредил: «Мы создали глобальную цивилизацию, в которой важнейшие элементы — транспорт, связь и все остальные отрасли промышленности; сельское хозяйство, медицина, образование, развлечения, защита окружающей среды и даже ключевой демократический институт — голосование — в значительной степени зависят от науки и техники. Мы также сделали так, что почти никто не понимает науку и технику. Это путь к катастрофе». Какое-то время нам это может сойти с рук, но рано или поздно эта взрывоопасная смесь невежества и власти обернётся против нас.

Более 40 лет спустя охват и влияние науки и технологий как никогда велики, но наука по-прежнему сталкивается с проблемой коммуникации, которая очевидна в продолжающихся атаках на научные исследования в США. «Сейчас мы находимся в ситуации, когда многие люди чувствуют себя оторванными от общего коллективного представления о науке и о том, почему она важна», — сказал Эд Финн, директор-основатель Центра науки и воображения в Университете штата Аризона (ASU). Поддержав это мнение, Джотам Остин, директор Центра передовой электронной микроскопии Чикагского университета, сказал: «Мы, как учёные, должны делать это лучше».

Научная коммуникация становится всё более важной для укрепления общественного доверия к науке, однако учёные с трудом доносят свои открытия до тех, кто не знаком с темой их исследований. Рассмотрим способы коммуникации исследователей на переднем крае науки: академические статьи и технические доклады на конференциях, которые предназначены для узкой аудитории. Сторителлинг может помочь расширить охват науки. «Каждый учёный должен уметь рассказывать о своей работе», — сказал Финн. Он добавил: «Люди — это животные, которые любят рассказывать истории, и мы понимаем мир через истории».

Ученые могут писать научно-популярные книги, подкасты и документальные фильмы, в которых обобщаются последние достижения в этой области, но есть и другой творческий жанр, не привязанный к реальным фактам, — спекулятивная фантастика, которая включает в себя научную фантастику и фэнтези. Этот жанр — не просто портал в фантастические миры, он имеет широкий и впечатляющий охват.

В той же статье Саган рассказал о своей юности и раннем увлечении научной фантастикой, отметив: «Я считаю, что научная фантастика привела меня в науку».

«С общественной точки зрения я считаю, что научная фантастика действительно важна и, возможно, потенциально способна разрушить эту стену», — согласился Остин, который в свободное время пишет научную поэзию и художественную прозу.

Научная фантастика может преодолеть разрыв между сложными научными исследованиями и общественным пониманием, предлагая понятные и доступные сюжеты, которые побуждают к обсуждению и влияют на политику. В то же время создание или потребление этих воображаемых образов будущего заставляет учёных мыслить за пределами лаборатории, расширяя их творческие возможности и рассматривая более широкие социальные последствия их работы.

Воображаемые миры, реальные последствия: научная фантастика как путь к науке

«По мере того, как люди всё дальше и дальше отдаляются от того, что управляет их жизнью, это становится всё более мистическим, волшебным, более лёгким для контроля, а мы не хотим, чтобы люди были такими», — сказал Остин.

Научная фантастика может дать простор для размышлений и построения будущего. В отличие от учебников, научная фантастика использует вымышленные сюжеты, образы и персонажей, чтобы познакомить читателей со сложными научными идеями. Ученые могут использовать эту форму повествования, чтобы привлечь внимание разных аудиторий и донести важность своей работы. Это может помочь сформировать общество, которое будет больше связано с окружающим миром.

Финн добавил, что спекулятивная среда может предоставить всем доступ к одному и тому же видению будущего — от представителей общественности и научного сообщества до политиков, разрабатывающих законодательство. «Научная фантастика, если она успешна, часто даёт нам новый словарный запас для обсуждения инноваций, а также потенциальных проблем, связанных с этими инновациями», — сказал Финн. Он добавил: «Все могут вести конструктивные дебаты и обсуждать историю, потому что история гораздо более доступна, чем любой из этих технических продуктов».

Также стоит отметить, что в научной фантастике существует целый спектр от «твёрдой науки» до «научно-популярных» историй, и степень научной точности может варьироваться в зависимости от объёма исследований, которые легли в основу сюжета. Сам Саган отмечал, что по мере того, как он взрослел и развивался как учёный, ему становилось всё труднее притворяться, что он верит в некоторые из самых фантастических историй, которые нравились ему в юности. Тем не менее, когда дело доходит до популяризации науки, хорошо проработанные, научно обоснованные повествования могут дать представление о сложных темах.

«Я думаю, что нам особенно не хватает такого рода спекулятивного мышления в науках о жизни», — сказал Финн. Финн отметил, что во многих областях, таких как синтетическая биология и биоинженерия, наши технические возможности превосходят наши культурные представления. Рассказы, раскрывающие эти темы, могли бы помочь донести информацию об этих достижениях и одновременно исследовать их влияние в будущем. Хотя для написания научной фантастики не обязательно быть учёным, именно учёные лучше всего понимают спекулятивные нюансы в своих областях.

Научная фантастика как научная «песочница»

Воображение публики должно быть связано с наукой, но научная фантастика также может помочь учёным расширить границы собственного воображения.

«Научная фантастика и наука имеют общую черту в том, что большая часть работы — это игра воображения», — сказал Джон Пол, океанограф из Национального управления океанических и атмосферных исследований, который в свободное время пишет научно-фантастические произведения. И то, и другое — это итеративные процессы, в ходе которых идеи корректируются, расширяются или отбрасываются. «Независимо от того, пытаетесь ли вы спланировать эксперимент или исследование или создаёте сеттинг для научно-фантастического мира, который вы себе представляете, это очень похоже».

Наука и научная фантастика также имеют своего рода симбиотические отношения, посредством которых они могут информировать и формировать друг друга. Как сказал Финн в статье для журнала Issues in Science and Technology, спекулятивная фантастика может быть частью "важного цикла обратной связи с реальными научными и технологическими инновациями”. Задолго до того, как люди впервые ступили на Луну, спутник послужил декорацией для многих романов, включая книгу Жюля Верна 1865 года "С Земли на Луну" и книгу Иоганна Кеплера "Сомниум" 1634 года. За несколько десятилетий до того, как мобильные телефоны стали повсеместным явлением, персонажи «Звёздного пути» использовали коммуникаторы для связи со своими удалёнными товарищами по команде. «Серия о роботах» Айзека Азимова, публиковавшаяся в середине XX века, предшествовала современным дебатам об этике искусственного интеллекта. А совсем недавно, в 2013 году, вышел фильм «Она», в котором исследуются отношения людей с операционными системами с искусственным интеллектом. Он дебютировал почти за десять лет до того, как ChatGPT стал доступен широкой публике.

Конечно, важно понимать, что научная фантастика — это не попытка предсказать будущее. Или, как выразился Финн, «научная фантастика — это не хрустальный шар». И это не её цель. Вместо этого спекулятивное повествование создаёт пространство, в котором можно позволить себе не верить в происходящее, исследуя более широкие возможности. Хотя эти вымышленные истории вдохновлены новыми достижениями в науке и технологиях, они не изобретают идеи сами по себе — вместо этого они исследуют, как общество может использовать эти инновации как во благо, так и во вред.

«Развитие воображения — очень ценный навык», — сказал Пол. Воображение — важный элемент научных исследований, поскольку исследователи обращаются к прошлому в поисках контекста и подсказок, а также к будущему, чтобы оценить влияние своих исследований на общество.

В «Звёздном пути» персонажи могут попасть в вымышленное устройство под названием «голопалуба», которое генерирует голографические симуляции реальных или воображаемых мест. Финн сравнил воображение с «ментальной голопалубой», которую мы используем для путешествий в прошлое и будущее. «Это места, в которых мы сейчас не находимся. Это способ выйти из настоящего». Чтение научной фантастики может стать отличным упражнением для развития воображения.

Как сказал Саган в своей статье 1978 года, «наибольшее значение для человечества научная фантастика может иметь как мысленный эксперимент, как попытка минимизировать потрясения в будущем, как размышление об альтернативных судьбах».

Утопическая фантастика предлагает людям представить, как инновация или научный прорыв вписываются в более широкий социальный контекст. «То есть не просто думать об этом абстрактно, как о чертеже или о чём-то, что существует в лаборатории», — добавил Финн. Вместо этого нужно представить технологию в вымышленном мире и изучить, как она работает. Кому принадлежит технология? Доступна ли она всем? Что произойдёт, если она сломается? Вопросы бесконечны. Финн называет это умозрительной конкретикой. «Каждый раз, когда вы представляете себе новый объект в мире, вы занимаетесь этой умозрительной работой, вы немного создаёте мир. И у этого объекта есть последствия. Он взаимодействует с другими вещами, которые существуют в мире».

Истории, возникающие в результате этих мысленных экспериментов, могут отражать моральную неоднозначность, которая показывает, как технологии в руках одних могут порождать антиутопический кошмар, а в руках других — продвигать утопические идеалы стремления к лучшему будущему. Размышляя об этих разных мирах, Остин сказал: «Это другой уровень исследований». Это личное, культурное, историческое и политическое — всё то, что сосуществует с наукой и технологиями.

Финн считает, что больше учёных должны учитывать более широкие последствия своих исследований, в том числе социальные последствия технологий, которые они разрабатывают, и рассматривать их не только в одном будущем, но и во многих возможных будущих. «Это очень полезно, потому что позволяет нам вести более детальный и инклюзивный разговор о том, к какому будущему мы должны стремиться», — сказал Финн.

Стремительное движение к многообещающему будущему

«Общество рассказывает истории, которые являются косвенным отражением того, что оно ценит», — считает Поль.

Для многих культур антиутопические истории предлагают захватывающее повествование: межгалактические федерации, сражающиеся за ресурсы, или искусственный интеллект, захватывающий Землю. Хотя этим историям и темам, которые они раскрывают, есть место, Пол сказал: «Не забывайте о историях, основанных на надежде», поскольку они могут помочь противостоять постоянному потоку мрачных историй. «Если кто-то хочет сформировать политику, повлиять на общественное мнение или изменить восприятие технологий в обществе, надежда на самом деле более ценна и важна», — добавил Пол.

Как сказала леди Джессика Атрейдес своему сыну Полу в романе Фрэнка Герберта «Дюна», «страх — это убийца разума». Общество, полное надежд, — это энергичное и заинтересованное общество.

«Нам нужны новые истории, потому что многие люди видят эти технологии, эти достижения, но видят только поучительную историю», — сказал Финн, особо подчеркнув необходимость создания большего количества историй, действие которых происходит в ближайшем будущем.

Действие многих классических научно-фантастических произведений происходит через сотни или даже тысячи лет в будущем. Несмотря на то, что их темы остаются актуальными для современных проблем, отдалённые временные рамки создают ощущение абстракции, из-за чего проблемы кажутся проблемами далёкого будущего, а не насущными вопросами ближайших лет и десятилетий.

«Решения, которые мы принимаем сегодня, повлияют на людей через 20, 30, 40 лет, и у нас гораздо больше возможностей повлиять на этот мир, чем у кого-либо другого, чтобы изменить то, каким он будет через 1000 лет», — сказал Финн.

«Мы в целом не очень хорошо умеем говорить, представлять или пытаться спроектировать это будущее, и нам нужно стать в этом намного лучше. Я думаю, что на самом деле это наша моральная обязанность», — сказал Финн. Он сказал, что наука — одна из немногих областей, где оптимизм является общепринятой практикой. «Быть учёным — это в основе своей оптимистичная практика, но наши более широкие культурные дискуссии о будущем, скорее всего, основаны на скептицизме и цинизме».

Ученые могут не решаться заходить слишком далеко в своих предположениях, и на то есть веская причина. Преувеличение значимости нового открытия дает ложную надежду и может навредить общественному пониманию науки. Но место для предположений все же есть, и даже необходимость в них есть. Наука не существует в вакууме, и здоровая доля предположений может вдохновить на новые идеи и их применение.

«Большая часть нашей профессионализации во всех различных академических дисциплинах, а также в культуре в целом на самом деле связана со специализацией, скептицизмом, цинизмом, узостью кругозора и постепенным мышлением», — сказал Финн.

В Центре науки и воображения при Университете Аризоны Финн и его коллеги объединяют писателей-фантастов и художников с учёными, чтобы вместе представить желаемое будущее, основанное на науке и технологиях. Эти истории, часто посвящённые ближайшему будущему, начинаются с подсказки, например, о потенциале солнечной энергии на юго-западе Америки, и команды совместно разрабатывают сюжеты, раскрывающие тему с разных сторон.

«Одна из отзывов, которые мы продолжаем получать, заключается в том, что, я думаю, людям нравится сама идея надежды и оптимистичного отношения к будущему, это как глоток свежего воздуха», — сказал Финн.

Прелесть писательского ремесла в том, что в нём может участвовать каждый. Хотя мы все не станем следующими Айзеком Азимовым или Октавией Батлер, сам процесс написания текстов — это ценное и полезное занятие.

«Это огромное удовольствие, — сказал Пол. — В какой-то момент ты даёшь себе разрешение на неудачу и просто следуешь своим идеям, собирая их воедино, пока не найдёшь своё призвание».

Мост между наукой и фантастикой может быть коротким или длинным, прямым или извилистым, но он полон бесконечных возможностей для исследований, и в нём есть место для каждого. «Мы не можем позволить крошечной части мира, миллиардерам, воображать будущее для всех, — сказал Финн. — Нам нужно, чтобы гораздо больше людей почувствовали себя способными и приглашёнными воображать своё будущее, справляться со многими вызовами XXIго века».