Хрестоматийной стала фраза о том, что генералы готовятся не к последней, а к предпоследней войне, в то время как главным предметом их забот должны быть войны будущего. История вновь и вновь опровергала мечты об абсолютном оружии. Атомная бомба не спасла СССР. Если в ХХ веке ядерное оружие было уделом сильных стран, то в XXI оно станет «последней надеждой» слабых.

Оружие определяется стратегическими задачами, которые будут решать основные гео-политические игроки, возможностями экономики и состоянием общества.

Поэтому на будущее оборонных комплексов сегодня следует смотреть не только с чисто военных или промышленных позиций - надо учитывать более широкий контекст. Во многих отношениях современная цивилизация подошла к своим пределам. Несущая способность биосферы Земли превышена более, чем на 20%. Если бы страны БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка) подняли свой уровень потребления до американского, то понадобилось бы пять таких планет, как Земля. В XXI веке человечеству придется перейти на совершенно иной режим природопользования и работы с ресурсами.

Принципиально новой стала ситуация и в области вооружений – убойная сила обычного оружия увеличилась на пять порядков от начала промышленной революции до рубежа XXI века. Вооруженные силы обрели возможность уничтожить человечество или отбросить его на много веков назад.

Начало XXI века воплощает прогноз Самюэля Хантингтона, предрекавшего, что это столетие определит столкновение цивилизаций в схватке за тающие ресурсы. При этом одни цивилизации стремятся взять под контроль ресурсы других, а те – отстоять имеющиеся у них. В соответствии с теорией известного футуролога Элвина Тоффлера, можно выделить цивилизации Первой волны (дающие сельскохозяйственные и минеральные ресурсы), Второй волны (дающие дешевый труд и массовое производство) и Третьей волны (обеспечивающие доминирование, основанное на новых способах, которыми создается и используется знание).

Россия, исполняющая в мировом сообществе роль цивилизации Первой волны, постав-ляющая миру ресурсы, должна иметь возможность защищать свои позиции в мире и свои ресурсы в противостоянии с США – цивилизацией Третьей волны, которая до сих пор имеет огромные возможности влиять на события внутри нашей страны. По оценке ряда экспертов, по обычным вооружениям соотношение военного потенциала России и совокупного потенциала стран-членов НАТО – 1:60. Этим и определяется острота, сложность и масштаб задачи модернизации общества, экономики и оборонного ком-плекса России.

В соответствии с теорией выдающегося русского экономиста Николая Кондратьева войны, кризисы, революции определяются большими циклами технологического развития или, более конкретно, сменой технологических укладов (которые характеризуются набором локомотивных отраслей экономики, базисных инноваций, используемых научных знаний, ключевых технологий). В военной сфере уклады отличаются также и средами, в которых происходит столкновение противоборствующих сторон.

С этой точки зрения, история XX и XXI века выглядит так. Первую половину ХХ века определяли 3 и 4-й технологический уклад. Локомотивные отрасли – тяжелое машиностроение, металлургия, автомобилестроение, самолетостроение, большая химия. Приоритет отдается массовому производству, массовым армиям, массовому образованию. И Первую, и Вторую мировые войны, с точки зрения экономики, можно назвать войнами нефти против угля. В Первую мировую войну на арену вышли подводные лодки - вооруженная борьба стала возможна в морских глубинах. Во Второй мировой войне огромную роль сыграла авиация, обеспечивавшая господство в воздухе. Вторая мировая война, по сталинскому определению, стала войной моторов. Истинный смысл сталинских пятилеток – вложив сверхусилия, овладеть возможностями III и IV технологических укладов, провести индустриализацию. Именно это и позволило советскому народу и его армии выстоять в Великой Отечественной войне.

С 1970-х годов развитие ведущих стран определяет V технологический уклад. Его ло-комотивные отрасли связаны с микроэлектроникой, телекоммуникациями, малотоннажной химией, технологиями работы с массовым сознанием. В военной области к «театрам военных действий» добавились информационное пространство и, отчасти, космос. Начала развиваться концепция сетецентрических войн (многие её элементы сыграли важную роль в Войне в заливе (Ирак, 1991 год)). Эти перемены не были в должной степени оценены советскими специалистами и руководителями – ядерное оружие создавало иллюзию полной защищенности – а затем страна втянулась в бесплодные разрушительные реформы.

И распад СССР, и многие тяжелые проблемы, с которыми столкнулась новая Россия в последние несколько лет, связаны с этой недооценкой, с тем, что мы готовились к прошлой волне. В частности, несмотря на взвешенную, предсказуемую, миролюбивую политику в течение многих лет позиции России в мировом общественном сознании неудовлетворительны.

Масштабный социологический спрос, проводившийся в 39 странах мира в 2013 году, показал, что к США хорошо относятся 63% жителей планеты, к Китаю – 50%, к России – 36% (и плохо 39%!). При этом отношение мирового общественного мнения существенно ухудшилось за последние семь лет. Кроме того и разоблачения Wikileaks, и свидетельства Эдварда Сноудена показывают, что оруэлловская антиутопия «1984» в технологическом плане уже нашла своё воплощение. Американские спецслужбы уже имеют возможность контролировать телефонные переговоры, электронную переписку и sms-сообщения более миллиарда человек в десятках стран. Естественно, эти новые технологии проецируются на оборонный комплекс. Цена «пропущенного» Россией технологического уклада огромна. Сейчас нам трудно оценить насколько.

Военная сфера, экономика, геополитика ведущих держав в интервале 2015-2050 годов будет определяться VI технологическим укладом. Его ключевыми технологиями, вероятно, станут биотехнологии, новая медицина, нанотехнологии, новое природопользование, полномасштабные технологии виртуальной реальности, робототехника, высокие гуманитарные технологии. Именно сейчас происходит пересдача карт Истории и определяется, какие страны взлетят на этой волне, а какие навсегда уйдут с исторической арены, какими средствами они будут решать свои задачи и каким будет облик боя и методы вооруженной борьбы в ближайшие десятилетия. Вероятно, основными сферами противоборства в ходе развития этого уклада станет сознание и нанопространство.

Научно-технической основой развития VI уклада является технологическая платформа Socio Cognito Bio Info Nano (SCBIN), которой в странах-лидерах уделяется огромное внимание. Во главе угла стоят гуманитарные технологии, которые позволяют наиболее эффективно использовать потенциал отдельных людей, групп, социальных структур.

Здесь можно привести несколько наглядных примеров. Проведенные исследования ряда оборонных предприятий, а также оценки специалистов «Ростехнологий», показали, что во множестве случаев закупка новых станков, обновление оборудования не улучшило выпускаемого оружия, а только увеличило его себестоимость. Оказалось, что ключевым фактором является самоорганизация в ходе производственного процесса и критерии, используемые при оценке работы.

Например, при выпуске боевой машины пехоты (БМП) требуются 800 тысяч деталей и операций. В этой работе участвуют более 2000 человек. Детально регламентировать каждую операцию и проконтролировать действия каждого рабочего нереально. Однако квалифицированная бригада при хорошем руководстве справляется с производством изделия такой сложности. Работа обрабатывающих центров составляет в общем времени изготовления такого изделия 2% времени. Остальное – наладка, установка, перемещение, складирование и т. д. В этом случае покупка вдвое более производительного станка (при условии, что он не дает нового качества) практически не сократит время производства БМП, в то же время улучшение работы бригады может в разы ускорить производственный процесс.

Ещё один пример. Экономика, основанная на знаниях, опирается на генерацию изобретений, нововведений, инноваций, альтернативных технических решений на разных этапах разработки изделия, а затем на процедуру экспертизы и отбора лучшего. На языке кибернетики это называется управление разнообразием в процессе разработки.

Например, при изготовлении изделия на этапе эскизного проекта привлекаются десять фирм, каждая из которых предлагает и развивает свой путь решения поставленной задачи. Затем через год проводится экспертиза, анализ сделанного ими и отбираются три лучших исполнителя для выполнения технического проекта. Затем через год ещё раз проводится экспертиза и сравнение технических проектов, на основе которых и выявляется победитель, получающий заказ на разработку рабочей конструкторской документации.

К сожалению, этот разумный путь, принятый во многих странах-лидерах технологического развития, очень плохо дается отечественной бюрократии, обслуживающей ОПК. Она стремится на первом этапе выбрать одного «любимого» исполнителя и целиком положиться на него. Это сокращает расходы, возможно, время, позволяет сэкономить на экспертизе, которая в этом случае носит формальный характер (сравнивать не надо, если есть только один вариант). Однако, как правило, в начале разработки неизвестно, что окажется лучшим, и, уменьшив разнообразие, «поставив на одну лошадь», мы, получаем намного худшие результаты, чем могли бы, и не развиваем научно-техническую среду ОПК, создавая и поддерживая конкуренцию, а только не слишком разумно используем существующий потенциал.

Заметим, что в настоящее время, в соответствии с законом, принятом в сентябре 2013 года, огромный объём экспертных функций возложен на Российскую академию наук. И в схемах организации работ с высокой степенью конкуренции научный потенциал этой организации мог бы гораздо эффективнее использоваться на благо российского ОПК. Советский, китайский, американский опыт подтверждает разумность и результативность такой стратегии.

В последние десять лет в центре внимания оказались когнитивные технологии – инструменты работы со знанием, которые позволяют коллективу вырабатывать более эффективные и точные решения, чем каждому его члену по отдельности. Эти исследования, начатые в 1970 году в Институте прикладной математики им. М. В. Келдыша Академии наук (ныне ИПМ РАН) в научной школе академика И. М. Гельфанда, позволили выделять, формализовать и эффективно использовать скрытое знание выдающихся специалистов, работающих в разных областях, в компьютерных системах поддержки принятия решений. Это направление нашло развитие в концепции когнитивных центров, которые в настоящее время разрабатываются и создаются в интересах различных организаций в ИПМ.

Важным этапом в управлении, в том числе военном, стало в 1970-х годах использование ситуационных центров. В них наиболее ясным и наглядным путем представлялась лицам, принимающим решения (ЛПР), информация об управляемом объекте. Руководители, собравшиеся за одним столом, обладавшие всей полнотой информации, могли быстро и успешно решать многие управленческие задачи в режиме мозгового штурма.

Однако усложнение задач управления потребовало более сложных инструментов поддержки принятия управленческих решений. В когнитивных центрах представлены системы математических моделей, позволяющие немедленно выяснять наиболее вероятный отклик объекта на управляющие воздействия. В них есть инструменты, позволяющие осуществлять распределённую экспертизу, привлекая специалистов, находящихся и внутри, и вне страны, использовать когнитивные технологии работы с экспертным знанием. Наконец, наличие больших баз данных и знаний и алгоритмов анализа больших временных рядов позволяет предвидеть кризисы, катастрофы, чрезвычайные ситуации, скрытые внешние воздействия.

Пока такие инструменты используются в отечественном ОПК недостаточно. С одной стороны, важность подобных систем недооцениваются в высших эшелонах власти. С другой стороны, как показало обсуждение этого комплекса проблем в Общественной палате РФ, в настоящее время в силовых структурах и органах государственной власти не хватает 17 тысяч аналитиков. Именно их и стоило бы ориентировать на новую технику, а не на оборудование, в котором реализованы наработки предыдущего поколения управляющих систем.

В определении тенденций развития военной техники огромную роль играли не только военные инженеры и аналитики, но и фантасты, футурологи, специалисты, занимающиеся междисциплинарными исследованиями.

Особого внимания заслуживает прогноз Станислава Лема, который он дал в 1986 году в статье: «Системы оружия двадцать первого века или эволюция вверх ногами».

В этой работе констатируется важное противоречие: «Научно-технический прогресс был чреват парадоксом особого рода: чем более совершенные он порождал виды оружия, тем в большей степени эффективность их применения зависела от случайности, не поддающейся точному расчёту … Это можно выразить так: системы неслыханно быстрые ошибаются неслыханно быстро. Там, где спасение или гибель обширных территорий, больших городов, промышленных комплексов или крупных эскадр зависит от долей секунды, обеспечить военно-стратегическую надёжность невозможно или, если угодно, победа уже неотличима от поражения … Во-вторых – и это был ещё один самостоятельный фактор – проекты новых, более совершенных типов оружия появились так быстро, что промышленность не успевала запускать их в серийное производство … Похожее было на то, что всего важней не военно-техническая мысль, но темпы её промышленного освоения. Явление это обозначилось к исходу XX века как новый, очередной парадокс гонки вооружений, и единственным действенным средством устранить его фатальное влияние на фактическую военную мощь казалось планирование вооружений уже не на восемь-двенадцать лет вперёд, но на четверть столетия …»

Станислав Лем предвидел тупик, связанный с огромной ценой и небольшим числом образцов стратегического вооружения – динозавров IV технологического уклада (стратегический бомбардировщик B-2 – 2,5 млрд. $, авианосец – 10 млрд. $). Использование одного такого «образца» может нанести неприемлемый ущерб крупной стране и, в конечном счёте, изменить историю человечества. Противостояние на этом уровне самоубийственно, и поэтому будет сделано очень многое, чтобы его не произошло. Развитие систем вооружений, вероятно, пойдёт на других уровнях и в других направлениях:

удешевление оружия («дешёвое побеждает дорогое» подобно тому, как противотанковые управляемые реактивные снаряды (ПТУРсы), будучи в 1000 раз дешевле танка, по сути, остановили эволюцию этого вида вооружений);

обезлюживание боевых действий (человек оказался самым слабым звеном во многих системах вооружений – его слишком долго и дорого учить и трудно защитить), машины должны бороться против машин;

уменьшение размеров образцов оружия и рассредоточение боевых машин (от беспилотников и команд роботов, готовых к коллективным действиям, до «умной пыли» и микроорганизмов, способных нанести противнику больший ущерб, чем собственному населению).

Следствием этого анализа является осознание важной бифуркации происходящей в сфере вооружений. Наиболее востребованными становятся лёгкое оружие (снайперские винтовки, бронежилеты, пистолеты, нелетальное оружие и т. д.) в сфере «люди борются против людей» и «безлюдное оружие» – «машины борются против машин (организмов)» (беспилотники, роботы, компьютерные вирусы, генетическое оружие).

Другой вывод – появление возможностей для «криптовойн» и «медленных войн». При таком образе военных действий цели достигаются намного медленнее, чем в обычных войнах, но, как правило, незаметно для более слабого противника, не располагающего технологическими возможностями атакующей страны. Ослабление противоборствующих сторон происходит в результате «странных» эпидемий и эпизоотий, «стихийных» бедствий и чрезвычайных ситуаций, снижения эффективности управления войсками и государственного аппарата, ухудшения здоровья и деградации системы образования, применения техник информационного, рефлексивного, трансформационного воздействия на народ и элиты. Грань между войной и миром стирается. «Оранжевые революции» показывают, что прогресс в этой области противоборства государств, блоков, цивилизаций оказался стремительным.

Советский оборонный комплекс, полагаясь на ракетно-ядерный щит, считал приемлемым догоняющее развитие («мы сделаем то же самое, что и лидеры, но через 10 лет») и следовал «стратегии сильного» (создание сравнимого потенциала и оружия для любого уровня конфликта и всех вариантов боевых действий).

В настоящее время такой подход неприемлем – если валовой внутренний продукт (ВВП) СССР составлял около 60% от ВВП США, то сейчас российский ВВП со-ставляет лишь 6% от американского. Отсюда следует, что мы вынуждены следовать «стратегии слабого» и создавать асимметричные угрозы возможным противникам, и не догонять, а опережать в нескольких очень точно выбранных направлениях, и, естественно, при этом полагаться на собственные разработки. Приведём несколько примеров таковых.

Огромные просторы России, расположенные в арктической зоне, предполагают создание необычных транспортных платформ. С одной стороны, они не должны требовать аэродромов – строительство последних в экстремальной климатической зоне очень до-рого, да и сами эти элементы инфраструктуры весьма уязвимы. С другой стороны, доставка керосина в эти широты – отдельная большая проблема, поэтому идеально было бы иметь платформу, способную летать на газе. Подобный аппарат, использующий принцип «летающего крыла», был создан на излёте советской эпохи. Необычная аэро-динамика (он имеет вид «летающего блюдца») позволила использовать ряд эффектов поверхностного слоя и использовать большую часть поверхности аппарата для созда-ния подъёмной силы. Эта платформа, созданная замечательным советским авиакон-структором Л. Н. Щукиным, должна была серийно выпускаться на Саратовском авиа-ционном заводе, начиная с 1991 года … Реализация этого и других подобных проектов позволила бы решить многие проблемы российского оборонного комплекса.

К сожалению, часто трудно осознать принципиальную важность нестандартных, прорывных решений. В своё время российским инженером И. С. Табачуком была разработана серия беспилотных летательных аппаратов разных классов, ориентированных на коллективные действия, а также «барражирующий снаряд». Если подвоз снарядов и ракет для сухопутных артиллерийских систем не представляет трудностей, то боезапас большинства классов кораблей весьма ограничен – их приходится использовать очень экономно. Барражирующие снаряды в большой степени снимают эту проблему. Они могут «подождать», пока позиция для атаки не станет наиболее удобной, а в случае необходимости … и вернуться на свой корабль. Это изобретение, сделанное за десяток лет до появления зарубежных аналогов, пока так и не смогло преодолеть бюрократиче-ские заслоны отечественного ОПК.

Одной из очень серьёзных проблем и для оборонного комплекса, и для медицины в целом стал «кризис антибиотиков». После открытия пенициллина Александром Флемингом в 1929 году, антибиотики спасли жизни сотням миллионов людей, стали жизненно важным элементом для многих сельскохозяйственных технологий. Эти лекарства, убивающие бактерий, оказались универсальными, способными бороться со множеством инфекций. Они стали «панацеей XX века». Без них многие болезни и рутинные операции становятся смертельно опасными … К сожалению, эпоха антибиотиков заканчивается. Использование этих средств резко ускорило микробиологическую эволюцию – сейчас практически не осталось штаммов, которые можно уничтожить с помощью пенициллина. Многие считают, что кризис антибиотиков станет одной из самых серьёзных проблем XXI века.

Один из подходов к этой проблеме, уже доведённый до практического применения, был предложен в нашей стране. Он связан с использованием естественных врагов микроорганизмов – бактериофагов. На этой основе в России было создано и уже внедрено в практику несколько оригинальных препаратов.

Выдающийся военный теоретик, Карл фон Клаузевиц, предложил чеканную формулу, утверждающую, что война – это продолжение политики другими средствами. Вторая половина XX века убедила, что в нынешней реальности даже не пополнение арсеналов, а только разработка новых типов оружия является очень эффективным инструментом политики. Она расширяет зону стратегической неопределённости и увеличивает риски потенциальных агрессоров.

Сейчас происходит пересдача карт Истории. Американская империя клонится к закату. В этой связи вспоминается известная арабская мудрость: «Когда караван поворачивает назад, хромой верблюд становится первым». Перед Россией и её оборонным комплек-сом на некоторое время открывается окно новых возможностей. Важно, чтобы это время не было упущено.