Ашмарин И. И.

В конце 2012 года в Анапе проходила X Всероссийская конференция «Физикохимия ультрадисперсных (нано-) систем». Организаторами конференции были Минобрнауки РФ, Российская академия наук, РНЦ «Курчатовский институт», Нанотехнологическое общество России, Южный федеральный университет. Среди участников конференции (в большинстве – директора институтов, заведующие лабораториями, заведующие профилирующими кафедрами, профессора этих кафедр) была распространена анкета для опроса по теме исследования «Нанотехнологии и общество», которое проводилось нашим институтом последние пять лет. В анкете было два, на первый взгляд, созвучных, вопроса:

– В СМИ периодически появляется информация о том, что внедрение нанотехнологий связано с определенными рисками, что поведение наночастиц непредсказуемо и еще достаточно не изучено. Стоит ли данные вопросы выносить на общественное обсуждение?

– Существует ли потребность в разъяснении населению содержания понятия «нанотехнологии» и сути нанотехнологических процессов?

На самом деле эти вопросы, конечно, не очень-то созвучны. В первом затронута возможность общественного обсуждения нанотехнологической тематики в СМИ, при котором модератором обсуждения являются сами журналисты. При этом ни у кого нет сомнений, что они, по крайней мере, на сегодняшний день и, по крайней мере, в нашей стране, в большинстве своем имеют в лучшем случае дилетантские представления о нанотехнологиях, а также о лежащих в их основе физических и/или химических и/или биологических законах.

Во втором же вопросе выясняется готовность научного сообщества вести научно-просветительскую деятельность среди населения касательно нанотехнологий. Соответственно разным смыслам, заложенным в вопросы, спектры ответов на них тоже различались.

Для первого вопроса выбор респондентов весьма равномерно распределился между ответами:

– Да – люди должны знать все о существующих рисках и возможных негативных последствиях от использования продукции на основе нанотехнологий.

– Скорее нет.

– Нет – такая информация формирует у неподготовленной аудитории неоправданные опасения, негативные стереотипы восприятия нанотехнологий.

Здесь, по-видимому, проявилась стойкая подозрительность ученых по отношению к журналистским «расследованиям» в делах науки.

Что касается второго вопроса, то здесь респонденты были существенно более единодушны. Подавляющее большинство ответило:

– Да, безусловно.

Упомянем еще один вопрос анкеты, в ответах на который так же проявляется отношение разработчиков нанотехнологий к общественному мнению:

– Нужна ли гуманитарная экспертиза (всесторонняя оценка возможных негативных последствий) внедрения нанопродуктов в повседневную жизнь человека?

Здесь абсолютное большинство респондентов ответило утвердительно. Отсюда можно предположить, что в нашем научном сообществе, по-видимому, есть готовность прислушиваться к общественному мнению. Правда, здесь можно сделать пессимистическую ремарку.

Дело в том, что продукция отечественных нанотехнологий не только не вошла в быт населения, но ее в экономически заметных масштабах просто не существует. Поэтому риски от внедрения нанотехнологий видятся в нашей стране в гипотетическом формате. И можно не мучиться выбором – получать высокую прибыль от реализации нанопродуктов или прислушиваться к общественному мнению – нет ни «рискованной продукции», ни прибыли от нее.

Один из вопросов анкеты касался проблем, с которыми респонденты сталкивались на стадии внедрения продуктов нанотехнологий. В подавляющем большинстве ответов респонденты указали на проблемы, связанные с поиском инвесторов и отсутствием потенциального спроса со стороны конечных потребителей. В последующих личных беседах с респондентами мы пытались выяснить причины незаинтересованности потенциальных потребителей в нанопродукции.

Один из интервьюируемых нами респондентов отчетливо выразил свое мнение на этот счет, а именно: российский бизнес пока не поддерживает в достаточном объеме инновации вообще и нанотехнологии в частности. И в доказательство рассказал нам характерную историю.

К разработчику обратился представитель одного из крупнейших отечественных холдингов с предложением использовать одну чрезвычайно важную и уже запатентованную разработку лаборатории, возглавляемой респондентом. По оценкам респондента для процесса внедрения от лабораторной разработки до промышленного производства требовалось не менее 2-х лет. А представитель холдинга просил сократить этот период до 2-3 месяцев, т.е. более, чем в шесть раз. Нетрудно догадаться, что разработчики отказались выполнить такой заказ, и ценнейшая разработка оказалась заказчиком невостребованной. Это при том, что сам представитель холдинга был доктором технических наук и должен был понимать, что задача сокращения сроков НИОКР в шесть раз настолько же нереальна, насколько дикарски безграмотна.

Т.е., по словам респондента, наш «сырьевой» бизнес по-прежнему хочет только легких и быстрых денег, а это в таких наукоемких и сложных технологиях, как нанотехнологии нереально. Т.е. в бизнесе у нас выбрана печально известная по маоцзэдуновскому Китаю стратегия «большого скачка».