В название моего текста положено начало четверостишия Бориса Пастернака: «Другие по живому следу пройдут твой путь за пядью пядь. Но пораженье от победы ты сам не должен отличать». Замечательное четверостишие, но с последней строкой я не могу согласиться. Как раз отличать поражение от победы каждый должен сам.

Зачем и для кого я написал этот текст? Во-первых, для себя было полезно разобраться в своих ошибках, заблуждениях, каких-то удачах. Во-вторых, для молодёжи хотел показать, что всегда надо стараться находить выходы внутри своей профессии и не только. Двигаться! Остановка – это профессиональная смерть при жизни.

В жизни человека наступает такой возраст (наши власти называют его оскорбительно – возрастом дожития), когда полезно разобраться самому, кто ты есть на самом деле, а не как тебя оценивают люди. Близкие, ученики, коллеги, как правило, субъективны. Одни, симпатизирующие, переоценивают. Недолюбливающие сильно недооценивают. Самому тоже объективным быть трудно. Но постараюсь.

Вот уже 65 лет я в той или иной степени вовлечён в науку, потому что с третьего курса института начал заниматься исследованиями (физическая химия, коллоидная химия, диффузия, сорбция) под руководством профессора, вице-президента Белорусской академии наук Сергея Михайловича Липатова и профессора Сары Израилевны Меерсон. Они заразили меня неизлечимым недугом – тягой к исследованиям. Этим недугом, этой болезнью я болен до сих пор. Болезнь острая и хроническая, но я пока ещё живу. Более того этот наркотик поддерживает меня, придаёт смысл жизни, наряду с другими порочными увлечениями.

Но несмотря на столь долгое прямое отношение к науке, я себя учёным не считаю и не чувствую, по Гамбургскому счёту. Я давно для себя определил, кто такие учёные. Учёные – это те, кто создают, формулируют новые сущности, открывают новые законы и закономерности, выявляют причинно-следственные связи. В мировой науке трудятся десятки миллионов людей, но моему определению учёного отвечают только сотни, ну, с натяжкой тысячи. Остальных, без которых наука не может обойтись, можно назвать научными работниками (младшими, старшими, главными, ведущими) или исследователями. К таким и я отношусь и горд этим малым.

Я ничего не открывал, не выдвигал оригинальные научные идеи, не открывал новых законов. Но это не значит, что все 65 лет я был бесполезен для науки, для практики, для технологий. Чем-то я горжусь, над чем-то сейчас иронизирую. Моя самая большая гордость – это создание первой в мире механизированной автоматизированной химической станции приготовления и дозированной подачи красителей и химикатов на фабрике им. Свердлова. Это станция проработала несколько десятков лет без изменения и исчезла вместе с фабрикой, но это был чисто инженерный, а не научный проект молодого специалиста. Систематическими исследованиями я начал заниматься в аспирантуре. Ещё работая на фабрике, где была великолепная библиотека с комплектом зарубежных журналов со всего мира, пристрастился читать самые интересные из них и обнаружил, что усилиями ведущих мировых химических концернов началась революция в колорировании текстильных материалов. Были синтезированы активные красители, вступающие в прочную, химическую, ковалентную связь с волокном и образующие с волокном единое целое. Реализовалась мечта всех колористов мира – окраска на текстиле существовала столько, сколько жил сам текстиль. Окраска была устойчива ко всем видам стирок при любых условиях. Сам химизм взаимодействия активных красителей был сложным, но при этом технология колорирования очень простая.

Я влюбился в класс активных красителей и когда пришёл в аспирантуру, то выбрал тему, связанную с изучением механизма взаимодействия активных красителей с целлюлозными волокнами. Таких влюблённых в активные красители по миру набралось несколько тысяч и у нас человек десять в начале. Потом к ним присоединились ученики и ученики учеников. Все влюблённые разделились почти на равные по численности части. Одни сосредоточились на синтезе активных красителей, другие на их применении. Надо сказать, что это разные специальности. Первая – тонкий органический синтез, вторая – химическая технология колорирования. Моя специальность вторая. Но не первые и не вторые сделали революционное открытие – синтез первых активных красителей. ЭТО СДЕЛАЛИ МНОГОтысячные коллективы ведущих химических зарубежных химических концернов. Это был итог коллективного труда очень многих исследователей под руководством нескольких лидеров, имена которых остались в истории. Если бы они – учёные – не проделали эту работу, то нам последователям, исследователям нечего было бы изучать и совершенствовать.

Направлением химизма и технологии применения активных красителей я занимался треть своей профессиональной жизни. Написал две монографии, полторы сотни статей, подготовил несколько десятков кандидатов наук. Это не была высокая наука, но эти работы дали толчок развития применения активных красителей отечественным текстильщикам. Наша химическая промышленность стала производить активные красители на 10 лет позже западных химических концернов. У нас не производят ни активные красители, никакие другие. За рубежом производят в пяти странах, а мы все красители покупаем. Да я стал первым у нас специалистом по активным красителям, но меня это не греет. Россия красители ни производит, поскольку все заводы этого направления не работают. Текстильная отрасль скукожилась до мизера и стала весьма специфической, работает на армию, на ЖД, на тюрьмы, детские дома и на спецодежду нефтяников и газовщиков. Ну какие тут изыски, какая колористика?

Произошла у меня и переоценка моей кандидатской диссертации, в которой я, образно выражаясь, изучал, сколько чертей можно разместить на кончике иглы. А конкретно это выглядела так: Я выяснял очень точными, красивыми, аналитическими методами с какими (первичными или вторичными) элементарного звена гидроксилами реагирует активный краситель. Но если учесть, что краситель реагирует максимально с одним гидроксилом из ста, то какая это разница для практики, с каким именно первичным или вторичным идёт реакция. Да никакой. Но для теоретической органической химии это была красивое теоретическое исследование, показывающее специфику химизма нуклеофильных реакций первичных вторичных спиртов. Я тогда этим был горд, на работы было много ссылок за рубежом. Сейчас об этих моих и других работах этого направления никто не вспоминает.

Через какое-то время, в 80-ые годы этот класс активных красителей был досконально изучен по всем направлениям. Как их оптимально использовать все колористы уже знали. Нового не придумаешь. Но была одна задача суперсложная и практическая, и теоретическая. Всем были хороши активные красители, давали суперустойчивые окраски ко всем видам воздействия, кроме одного – к действию света. Этим страдали окраски многих марок активных красителей. Множество работ было проведено в мире по данной проблеме, которая относится к очень интересному и весьма специфическому направлению – к фотохими, и к фотофизике, и к фотонике, в которых изучаются процессы и реакции молекул в необычном возбуждённом светом состоянии. В этом возбуждении молекулы могут вступать в такие химические реакции, которые обычным молекулам и не снились. Разрушение окраски под действием света и есть фотоника молекул красителей. Очень многие в фотохимии задачи решаются с целью ускорить реакцию (фотосинтез) или затормозить (светостабилизация). Наша задача относилась ко второму типу, необходимо было сделать так, чтобы окраска под действием света выцветала медленнее.

Вот я занялся с учениками, коллегами решать эту задачу. Сначала досконально изучили механизм фотодеструкции конкретных красителей. Для этого выполнили десяток кандидатских диссертации. Я написал две монографии, стал даже членом Европейской ассоциации фотохимиков. Но эту задачу мы принципиально не решили, только частично улучшили светостойкость. Не решена эта задача и другими школами за рубежом. Она и не могла быть решена полностью по определению. Но на пути её решения многое стало понятно, почему решить эту задачу невозможно. Многие ученики и коллеги стали хорошими специалистами в области фотохимии, научились системно мыслить, правильно ставить задачи и понимать их решабельность. Я тоже не остался в стороне от этих важных приобретений отрицательного и положительного опыта.

Примерно 15-20 лет тому назад начало формироваться новое научно-практическое направление – НАНОТЕХНОЛОГИЯ, которая вместе с другими прорывными технологиями (био-, инфо-, когно-, социальными) составляют основной научно-технологический кластер, определяющий устойчивое развитие цивилизации в 21-ом веке. Поскольку значительная часть нанотехнологии – это химия коллоидных систем очень маленьких наночастиц (одна миллиардная часть метра), а я всю жизнь занимался коллоидной химией, то я увлёкся этим направлением и в научном, и в практическом аспекте. Написал несколько книг на эту тему, прикладываю законы нанотехнологии к решению практических задач создания материалов медицинского применения на биополимерной основе. Активно работаю в Нанотехнологическом обществе России (вице-президент). Но опять я ничего не придумываю фундаментально в этой области знаний. Я только исследую и применяю, то, что открыли и сформулировали настоящие учёные, многие из которых стали нобелиантами. Я прикладник-исследователь и хорошо знаю своё место.

Еще один пример. После аспирантуры я на примере активных красителей увлёкся направлением – гетерогенной химической кинетикой, в которой изучаются химические реакции при переходе молекул вещества из одной фазы в другую. При этом очень важно определить какая стадия процесса является самой медленной и определяет скорость процесса в целом. В этой области тоже есть ВЕЛИКИЕ и даже лауреаты Нобелевской премии. Я же освоил принципы гетерогенной химической технологии, признал их не только технологически очень важными, но и имеющими философский и житейский универсальный смысл. Пересмотрел курс химической технологии текстиля под углом зрения этих принципов, написал новый учебник и монографию. Опять же приложил фундаментальные разработки к реальной технологии. Опять я прикладник, исследователь, популяризатор.

Последнее увлечение научного работника – научное просветительство. Конечно, я все последние 60 лет в большей или меньшей степени занимаюсь этим делом, поскольку одной из задач преподавателя является просветительство. Но последние 30 лет пришлось больше сфокусироваться на просветительстве, поскольку наука в стране не поощряется государством, от неё никакой помощи. А просветительство, особенно если ты его ведёшь на общественных началах, тут всё зависит только от тебя. А в науке вместе с моей женой профессором Олтаржевской Наталией Дмитриевной вот уже более 25-ти лет разрабатываем со своими учениками новые технологи и производим лечебные материалы на биополимерной основе для медицины, в основном для онкологии. Опять прикладная наука. Но без неё фундаментальная, академическая и вузовская наука повисают в воздухе и до практики не доходят их результаты. Так и есть сейчас в нашей стране. Исчезли основные отрасли индустрии и вместе с ними исчезли отраслевые институты, выполнявшие транзитную и очень полезную роль между наукой и промышленностью. Нет промышленности – заказчика новых технологий, не нужны отраслевые институты. И куда податься бедному профессору. Просвещать и производить полезную для людей продукцию и по возможности меньше зависеть от государства. Как говорил великий Варлам Шаламов: «Не верь, не бойся, не проси». Это о государстве.

Вот и закончен мой профессиональный стриптиз, в котором я самоопределился и оказался почти голым исследователем-прикладником-просветителем. Тоже неплохо. Пути в науку сродни восхождению альпинистов – покорение вершин, ранее другими не покорённых, пусть и не самых великих, но твоих, и ты до них дошёл, несмотря на все препятствия на пути к цели https://www.youtube.com/watch?time_continue=1&v=qCTWIQ-aTU0