Г. Г. Малинецкий

Институт прикладной математики им. М. В. Келдыша РАН

В настоящее время инженерное образование России находится в глубоком кризисе. Задачи, поставленные Президентом РФ в обращениях к Федеральному собранию от 01.03.2018 и 20.02.2019, требует как можно скорее из этого кризиса выйти. В этих заметках хотелось бы обсудить несколько первых шагов по этому пути…

Я имею честь преподавать в нескольких ведущих вузах, готовящих инженеров в разных областях. Мои родители заканчивали МГТУ им. Н. Э. Баумана и с гордостью рассказывали о традициях этого легендарного вуза, настоящих инженерах, прекрасных профессорах, блестящих выпускниках.

Кто такой инженер? В чём особенности инженерного труда и отличие его от работы учёного? Какова ваша мечта? Что вы хотели бы сконструировать, создать, построить? Каковы основные инженерные прорывы XIX и XX века, что мы ждём от XXI века? Какие отрасли промышленности в первую очередь следует развивать в современной России? Какие инженерные задачи будут решаться в рамках VI технологического уклада? Я вновь и вновь задаю эти вопросы магистрам 2-го года (по-старому 6-курсников) и не получаю ответов... Почему?

Выпускники не ощущают себя инженерами, творцами и видят себя в роли исполнителей того, что скажут старшие товарищи, при условии, что за это «достойно заплатят».

У них нет ощущения взрослых, самостоятельных, ответственных людей в том, что касается профессии. Они намного инфантильнее, чем выпускники прежних лет.

Они не мыслят себя в будущем времени, не видят перспективы своей области, а ведь ещё Генри Форд учил, что ему нужны специалисты, которые знают, как будут делать машины через 10 лет, а как делать сейчас, он знает и сам.

Они не знакомы, в отличие от своих зарубежных коллег, с азами теории рационализации и изобретательства (ТРИЗ) и междисциплинарными подходами, с достижениями ряда других дисциплин, которые они могли бы использовать.

Большинство из них имеет слабую школьную подготовку. В большинстве инженерных вузов России мы сейчас проводим удивительный эксперимент – пробуем дать высшее образование тем, кто не имеет среднего.

Наконец, и, может быть, это главное, ребята не уверены, что им удастся найти работу по специальности, и что их знания будут востребованы.

Именно эту ситуацию нам нужно изменить. Николай I иногда говаривал: «Мы – инженеры…» Именно инженеры должны стать центральными фигурами в новой России. Мои коллеги часто сетуют: «Бухгалтеры победили инженеров…». Чтобы вырваться вперёд, нам придётся изменить ситуацию, поставить вновь во главу угла инженеров, творцов, а не «квалифицированных потребителей» или представителей сектора услуг.

Вернёмся к оценкам, который дал Президент РФ в послании от 01.03.2018: «Отставание – вот главная угроза и вот наш враг. И если мы не переломим ситуацию, оно будет неизбежно усиливаться… Дело в том, что скорость технологических изменений нарастает стремительно, идёт резко вверх. Тот, кто использует эту технологическую волну, вырвется далеко вперёд. Тех, кто не сможет этого сделать, она – эта волна – просто захлестнёт, утопит».

От преподавателей, профессоров, инженеров, студентов во многом сейчас зависит, чтобы эта волна не утопила Россию.

Показатели инженерной активности – это число предприятий, в которых внедряются инновации, делаются изобретения, которые идут вперёд. В России сейчас таковы 9,6%, в Германии 58,9% схожая ситуация в Англии и Франции (см. рис. 1).

Рисунок 1. Процент предприятий, внедряющих инновации

Эту ситуацию надо срочно менять. Если наша экономика невосприимчива к инновациям, то, как показывает история, да и математические модели [1], у нас нет шансов сократить отставание.

В 1990-е годы элиты ориентировали Россию на вывоз сырья и обслуживание развитых стран, на свёртывание обрабатывающей промышленности. Вспомним гайдаровский императив: «Всё, что будет надо, купим». От этих лет осталось тяжёлое наследство, – от 80 до 90% всего российского оборудование сегодня и от 40 до 60% ширпотреба – это импорт.

Уровень развала российской экономики можно оценить по объёму импорта. В 2013 году до Крыма, Сирии и санкций он составлял около $300 млрд – бюджет крупной страны (см. рис. 2).

Рисунок 2. Импорт в Россию в 2013 году по данным Росстат

Из них на $150 млрд закупали оборудования и транспортных средств, а ведь СССР был машиностроительный сверхдержавой. На $48 млрд продукции химической промышленности и синтетического каучука – всего того, что мы можем и должны делать сами. И при огромных посевных площадях мы закупали на $40 млрд продовольствия.

Если называть вещи своими именами, то России в нынешнем мире как воздух нужна новая индустриализация, и готовить мы должны тех, кто сможет её осуществить.

Особую тревогу вызывает то, что мы пока не видим достаточно быстрой и масштабной мобилизации в сфере технологий и производства. Когда я поинтересовался у лауреата Нобелевской премии академика Ж. И. Алфёрова, во что следовало бы вложить средства, чтобы укрепить национальную оборону, он ответил, не задумываясь: «Только в элементную базу. Ведь от 80 до 95% возможностей современного оружия определяется электроникой, которая в него зашита». По данным журнала «Электроника» до введения санкций мы закупали 60% всей элементной базы, а после них – 90%. Более того, нет содержательный программы реанимации отечественной электроники и многие ведущие эксперты и не надеются, что нам удастся вернуть себе внутренний рынок гражданской электроники и воссоздать современное электронное машиностроение.

На макроуровне есть возможность достаточно быстро исправить ситуацию, если пойти по пути тихоокеанских тигров: Японии, Китая, Южной Кореи. Это ясное целеполагание на государственном уровне, индикативное планирование и ставка на следующий, а не на текущий или, тем более, предыдущий технологический уклад. Инновационную активность – число патентов, изобретений, рацпредложений, научных работ надо увеличить, хотя бы до советского уровня, то есть более, чем в 10 раз. Мировой опыт показывает, что сделать это довольно просто, – за изобретения и рацпредложения следует хотя бы немного платить. И дело не только в деньгах, но и в ощущении востребованности обществом нового.

Но во что из всего этого следует вкладывать средства? Нужна экспертиза. В Кремниевой долине венчурные фонды поддерживают в среднем лишь 7 предложений из 1000. Однако это сито экспертизы и позволяет снизить риски инвесторов до приемлемого уровня. По нынешним российским законам главной экспертной организацией страны в области науки и технологий является Российская академия наук (РАН). Однако лишённая институтов и превращённая в клуб она осталась не у дел. Более того, по принятому в 2013 году закону она вообще не является научной организацией. Конкретные подробные предложения в сфере науки – образования – технологий представлены в книгах [2, 3].

В области высшего образования нам следует посмотреть правде в глаза. Советская система подготовки специалистов развалена. Бакалавриат и в принципе, и в условиях слабого среднего образования в России, не является сейчас полноценным высшим образованием. Непонятна и цель подготовки, – то ли бакалавры – это техники, получившие не слишком хорошее, но законченное образование, то ли это «полуфабрикаты» для следующих ступеней обучения. Чему и как учить магистров во многих вузах, да и на ряде факультетов МГУ, вообще непонятно. Когда приходят люди из разных вузов с различным уровнем подготовки, то их вновь приходится учить азам.

Наша огромная беда, от которой легко избавиться, состоит в том, что мы обманываем себя. С медициной у нас беда – без рекомендации ни к платному, ни к бесплатному врачу с серьёзной хворью не пойдёшь. Интересуюсь в ведущем институте, готовящем стоматологов, сколько ребят у вас ни разу не заглядывали в рот пациенту. И они отвечают – больше половины – эти люди будут торговать лекарствами или просто не будут работать по специальности. Интересуюсь у 40–летних выпускников другого ведущего медицинского вуза – сколько ваших однокурсников осталось в профессии. Ответ – 20%. С педвузами ситуация ещё более грустная.

Другими словами, высшая школа России сейчас похожа на комплексное число, – у него есть действительная и мнимая части. Может быть, стоит попробовать обойтись без мнимой части?

Кажется, Александр III говорил что Россией правят столоначальники. Но куда тогдашним бюрократам до наших?! Знакомый ректор жаловался, что для прохождения аттестации его вузу пришлось распечатать 8 млн страниц. Чтобы выполнить этот сизифов труд ректорату понадобилось дополнительно закупить 50 принтеров.

Другой бывалый ректор хвастался, что обошёлся малой кровью – большая предварительная подготовка позволила напечатать всего полмиллиона страниц. Но ведь это же невозможно прочесть! Как и те горы ненужных бумаг, которые вынуждены делать профессора и преподаватели (А кое-где надо всё это ещё и переводить на английский!) Может, стоит окоротить наших начальников и повернуться лицом к студенту, а не к никому не нужным бумагам?

И всё же главные беды нашей высшей школы начинаются со средней.

В начале данные исследования PISA, которое проводится более чем в 70 странах мира, чтобы определить, как умеют применять свои знания в области математики, естественных наук и родного языка 15-летние ребята. Советские школьники в подобных исследованиях, как в международных олимпиадах по физике и математике, были в лидерах. Результаты российских ребят значительно скромнее (см. табл. 1).

Таблица 1. Данные исследования PISA за 2015-2016 гг.

Мы находимся в конце третьего или в начале четвёртого десятка. А впереди Китай и Япония, Южная Корея, которые во многом скопировали советскую среднюю школу. Да и промышленные, и технологические успехи этих стран налицо.

Сформулируем и кратко прокомментируем ряд предложений, которые должны достаточно быстро улучшить положение дел в инженерном образовании. Некоторые из них более подробно обсуждаются в работах [2, 4].

Отстранение Высшей школы экономики (ВШЭ) от фактического руководства системой образования России. Реализация предложений этой организации в течение последних десятилетий и предопределила развал отечественного образования.

Срочный отказ от единого государственного экзамена. Есть такая пословица: «Если хочешь победить врага, научи его детей». ЕГЭ – оружие Запада, которым он стремится победить Россию за школьной партой. Известно, что то, что не спрашивают, то не учится. Учеба в старших классах – сводится к натаскиванию на сдачу ЕГЭ. Поэтому наши дети в массе своей не знают химии, биологии, гуманитарных дисциплин. А эти знания нужны, чтобы вырастить хорошего инженера. ЕГЭ фактически блокировал профориентацию для школьников. Требование к аттестату зрелости упали ниже плинтуса. Принципиальная разница между вступительным и выпускным экзаменам показана в таблице 2.

Таблица 2. Сравнение выпускного и вступительного экзаменов.

Экзамены необходимо разделить. Например, организовать выпускные в январе, а вступительные в июне.

Прекратить практику снижения разнообразия школ, слияние сильных школ со слабыми и с детскими садами. В Москве реализовано разрушительное решение – слить по пять школ в одну и соединить их с детскими садами. Уровень воспитания и подготовки во многих из последних падает, они превращаются в «детохранилища». Разнообразие является важнейшим ресурсом развития в современном мире. Как можно раньше выявить таланты, дать им отличное образование и помочь найти позиции, на которых они, трудясь в своей стране, смогут в наибольшей степени на благо себе и обществу реализовать свой потенциал – стратегия лидеров современного мира. Зачем же нам делать противоположное?! Деньги, вложенные в спецшколы, многократно окупаются а в дорогие игрушки – интерактивные доски, высокоскоростной интернет и т. д. – нет.

Вся ответственность за приём должна быть возложена на ректоров вузов. Нелепо принимать в вузы по бумажке людей, которых и в глаза никто не видел, уподобляясь машине. Почему мы должны принимать ребят, у которых чуть выше ЕГЭ, скажем по русскому языку, вместо того, чтобы брать тех, кто горит инженерным делом, побеждает в соответствующих конкурсах?!

Более того, – врачам, инженерам пилотам, людям ряда других профессий мы доверяем свою жизнь и жизни своих детей. Поэтому, возможно, необходимо проверять их профпригодность, имея в виду и другие испытания. На принимаемых людей надо смотреть, с ними надо разговаривать, «машинизация» тут неуместна. Разваливать систему «человек–человек» и заменять её системой «человек–бумажка» под предлогом борьбы с коррупцией абсурдно. И почти все это понимают. Многие ректора резонно говорят, что «то, что мы вынуждены принимать, невозможно обучить» и снимают с себя ответственность за уровень подготовки специалиста. Эта ответственность им должна быть возвращена.

Расширение масштабов специалитета. «Болонизация» показала полную непригодность в российских условиях и должна, по возможности, быть быстро свёрнута.

Возрождение кооперированного образования. При таком образовании часть времени студенты работают на производстве, а часть времени учатся. Они видят высокотехнологичную промышленность изнутри, что иногда весьма ценно. Это очень интересный подход, принятый в инженерном образовании ряда ведущих вузов всего мира. Индустриальный университет в России (но не ликвидированный), работавший по такой схеме, показывал отличные результаты. Эту образовательную технологию стоило бы возродить.

Снижение обязательной учебной, аудиторной нагрузки на профессорско-преподавательский состав. Сейчас эта нагрузка запредельна. И этим мы наказываем себя. Преподаватели «тянут» такую нагрузку либо за счёт своего здоровья, либо за счёт времени, которые необходимо было бы уделять работе со студентами. В жизни должно быть место здравому смыслу.

Изменение критериев оценки преподавательского труда. Что мы хотим от преподавателей? Чтобы они отлично учили студентов или создавали информационный шум в виде псевдонауки? Совмещать и то, и другое в большинстве случаев невозможно. Для полноценных занятий наукой у большинства преподавателей нет ни времени, ни условий (современных лабораторий, полигонов, измерительных приборов и т. д). Оценивая преподавателя по научным достижениям, мы себя обманываем. Мы хотим, чтобы лошадь была и тяжеловозом, и через барьеры прыгала. Это разные лошади, и все это отлично понимают. От нынешнего абсурда в оценке преподавателей пора отказываться.

Вопросы аттестации, экспертизы, научной поддержки образования следует вернуть Академии наук. Естественно, самой этой организации следует вернуть институты и привлечь её к задачам новой индустриализации России. Стоит вспомнить, насколько важным был её вклад в оборону страны в предвоенные годы и годы Великой Отечественной войны, участие в реализации космического и атомного проектов. Нелепо из-за «разборок» наших чиновников–бухгалтеров не использовать в инженерном образовании квалификацию и потенциал учёных мирового уровня.

Разумеется, это не всё, это только первые шаги по пути восстановления и подъёма уровня отечественного инженерного образования. Но дорогу осилит идущий. Важно пойти по этому пути.

Литература

1. Капица С. П., Курдюмов С. П., Малинецкий Г. Г. Синергетика и прогнозы будущего. 2-е изд. – М.: Эдиториал УРСС, 2001 – 288 с.

2. Иванов В. В., Малинецкий Г. Г Россия XXI век. Стратегия прорыва. Технологии. Образование. Наука. Изд. 2-е. – М.: ЛЕНАНД, 2017 – 304 с.

3. Контуры цифровой реальности. Гуманитарно-технологическая революция и выбор будущего / Под ред. В. В. Иванова, Г. Г. Малинецкого, С. Н. Сиренко – М.: ЛЕНАНД, 2018. – 344 с. (Будущее России. № 28).

4. Малинецкий Г.Г. Профессиональная ориентация школьников России. Страна невыученных уроков / Федеральный справочник «Образование России», т. 11 / Центр стратегических программ. – М.: АНО «Центр стратегических программ». 2016. – с. 64-72.