Так уж получилось, что мой общий подход в физике, связанный с моим первоначально математическим образованием, привёл к тому, что свои научные исследования я вёл, как говорили, глубоко копая. Поэтому моя исследовательская работа не ограничивалась рамками одной лаборатории института (сотрудники около десяти лабораторий с интересом включались в мои исследования), а затем и рамками нашего института (сотрудники подразделений около двадцати разных организаций активно сотрудничали со мной). А так как мне довелось и походить два года в офицерских погонах, то для меня не было никакого психологического барьера включить в сферу научных исследований и оборонщиков, работавших над смежными с моими исследованиями проблемами. При этом к спецслужбам я относился, как к охранникам моих и моих коллег разработок.

В плане проведения исследований действительно на переднем крае науки, СССР был самодостаточен, хотя я тогда внимательно следил и за научными достижениями за рубежом. И я всё больше убеждался, что на переднем крае науки наши научные достижения опережали зарубежные, а, впоследствии, убедился и в том, что наше новейшее «железо» превосходит американское. Но у обывателей, ориентирующихся на ширпотреб, а к таковым уже относились и люди из советской номенклатуры, мнение было другое. Нередки были случаи, когда о собственных сотрудниках, сделавших открытие мирового уровня, мы узнавали от американских научных делегаций.

Так от нобелевских лауреатов, приехавших искать создателя транзистора Лосева, мы узнали об умершем от голода в блокаду создателе первого транзистора и транзисторного приёмника. Так от американской делегации, приехавшей искать «отца русской голографии» Денисюка, наша номенклатура узнала о младшем научном сотруднике в ГОИ. А тех сотрудников, кто не включил начальство в соавторы сделанных ими открытий, как уже описывал, часто просто «травили» люди, случайно попавшие в науку, но стремящиеся занять должности, чтобы хорошо жить. Да и мне лично все чаще стали с годами попадаться сообщения о «крупных научных открытиях» за рубежом после сделанных мною лет 10-20 назад докладов на эту тему, которые научная бюрократия посчитала бесперспективными. Это касается и несоразмерности, и фотонных кристаллов, и материала данного доклада, который получил признание за рубежом.

Мои личные многочисленные крупные научно-производственные контакты я разложил по полочкам - до, во время и после перестройки - и систематизировал. Но здесь я остановлюсь лишь на общих вопросах и на наиболее ярких моментах сотрудничества науки и производства, с которыми лично я лишь соприкоснулся и которые ныне разрушены.

Разрушение СССР привело и к разрушению налаженных связей между наукой и производством внутри самой России, а не только с бывшими союзными республиками. Глобальное сокращение производства в стране привело как к сокращению сотрудников на многих предприятиях, так и к закрытию ряда предприятий. Это не могло не коснуться и научных организаций, в частности Академии Наук, которая имела налаженные рабочие контакты, как с КБ, так и непосредственно с заводами.

Невостребованность науки производством привела к массовому выезду за рубеж ученых. Так как сотрудникам Академии Наук автоматом предоставлялась грин-карта в США, то технических проблем не было. Уехало много сотрудников связанных и с нашей оборонкой – их принимали за рубежом в первую очередь.

Так уехали в первых рядах мои ровесники Толя Хоменко, Серёжа Степанов, Лёша Камшилин, получившие под руководством покойного профессора М. П. Петрова Государственную премию за создание сверхбыстродействующей оптоакустической системы распознавания свой/чужой «Приз».

Были и такие сотрудники, которые старались сохранить связь с Россией и подписывали контракты с американскими фирмами с условием совместной работы с группой сотрудников ФТИ в России. Но с помощью провокаций эти контакты вскоре разрывали, используя «паршивую овцу» в группе. Так стал невъездным в Россию Саша Суворов, обвинённый якобы в вывозе стратегического материала карбида кремния из России, хотя, на самом деле, он привозил к НАМ на исследование самые совершенные, им полученные и имплантированные ионами уже на фирме «Cree» кристаллы карбида кремния.

Казалось бы, с выездом массы признанных специалистов за рубеж, мы безвозвратно отстали в науке (хотя именно на моё мнение в научных вопросах, ориентировались многие уехавшие знакомые, что, в частности, и дало мне моральное право написать послу США: «Не надейтесь, что Вы вывезли весь генофонд из России. Уехали ремесленники, творцы остались»). Это, внушаемое ныне обществу мнение, подталкивает возрождаемые сейчас в России предприятия ориентироваться, в основном, на зарубежные научные достижения и разработки. Но это не верно. Есть ряд аспектов указывающих, что это, господствующее сейчас мнение, также ошибочно, как и мнение советской номенклатуры.

Во-первых, в самой фундаментальной науке есть проблемы, описанные в моих статьях ранее. Это проблемы не российской, а мировой науки. Просто они у нас ярче видны в связи кризисным состояние государства и общества. И, в какой то, мере, сам факт отъезда некоторых «признанных» корифеев науки привёл к раскрепощению науки именно в России (и большему застою за рубежом). Не случайно, ближе всего к пониманию сути того же НАНО – НЕРАВНОВЕСНОСТИ - подошёл, после Ильи Пригожина, именно в России Юрий Третьяков. (И. Пригожин, кстати, нобелевскую тоже получил по химии, а его внедрение в физику долго не признавалось самими физиками).

Во-вторых, как рассказывали мне коллеги, «бежавшие» из США, после нескольких лет работы за рубежом заканчивается научная потенция и приходится имитировать деятельность, доставая из архива свои старые работы, которые отложил как неинтересные. Кроме того, сам образ жизни в жёстко регламентированном обществе, где, грубо говоря, одна половина населения - судьи и адвокаты - и постоянно судит другую половину населения, приученную по любому пустяку обращаться в суд, а общение между людьми близко к кастовым, никак не способствуют творчеству. (В этом плане даже «естественная» за рубежом тяга к наркотикам у нас является навязанной и разрекламированной модой).

Конечно, есть и исключения, так ненужный России и год бомжевавший в Португалии Сережа Дороговцев сейчас признанный во всём мире корифей в области нейронных сетей. Но он, сугубо абстрактный теоретик, казалось бы, живущий в своём нарисованном в голове мирке, тем не менее, как действительно умный человек, старался не терять связи не только с коллегами-теоретиками из России, приглашая их то на недельку, то на месяц поработать совместно (за одно и подкормить), он даже пытался сотрудничать и с экспериментаторами, о чём заявил после доклада у нас, и чему воспрепятствовала научная бюрократия института.

Исключением и одновременно подтверждением является и Тимур Палташев, сконструировавший графический процессов быстрее интеловского - базового (российские умельцы уже набивают материнку его видеокартами (до 4х) и ориентируют работу программ на них (с помощью спец. драйверов), а не на базовый процессор). Тимур не только сохранил контакты в России, но и развивает их.

В третьих, сложившаяся в настоящее время «научная» независимость зарубежных корпораций позволяет им получать максимальные прибыли лишь какое-то ещё время. Они сориентированы на максимальное использование уже имеющихся у них, отлаженных технологий. Многие новые патенты они делают внутренними, а внешние выкупают и «кладут под сукно». Так как процесс «вылизывания» уже морально устаревших технологий у них не прекращался, то насыщение их достижений не очень видно, либо тщательно скрывается за рекламой мелких, не принципиальных достижений. В этом плане наметившаяся у нас в корпорациях тенденция на «глубокую доработку» тех разработок, которые были на ходу до длительного перерыва в работе, в корне порочна – это имитация деятельности, которая приведёт к НУЛЮ.

Из сказанного видно, что ориентироваться российским корпорациям на зарубежную науку и зарубежные патенты и разработки не только неперспективно - это ориентир на уже морально устаревшие достижения - но сейчас и вредно: никакой зарубежный дядя без выгоды для себя, а часто и не без вреда для нас, нам помогать просто так не будет.

И вообще, надо отходить от российской печальной традиции: НЕТ ПРОРОКОВ В СВОЁМ ОТЕЧЕСТВЕ, и узнавать о них от американских делегаций. Но об этом – в обещанной статье: «За что нас можно и нужно презирать».

Несколько слов о НАНО, которое теперь у всех на слуху, но понимание его значения и значимости коротко можно охарактеризовать пословицей: «Слышал звон, но не знает где он».

Относительно геометрического масштаба НАНО, как я уже писал: наночастиц также много, как и атомов, и задача нанотехнологии не в собирании грязи по России, которой у нас много, а в создании контролируемых и управляемых наночастиц и систем из них.

Относительно эффектов НАНО, можно дополнить: наноэффекты постоянно возникают вокруг нас на локальном масштабе, но за исключением особых случаев, они гасятся, так как происходит их макроскопическое, статистическое усреднение. Получение же дополнительных нано-функций устройств можно достичь путем создания либо таких внешних условий, либо такой (само)организации отдельных локальных эффектов, при которых их взаимное гашение не происходит.

Это простое рассуждение оказалось не так просто принять в первую очередь учёным, так как исходя из законов макроскопической термодинамики, они видели в нём противоречие макроскопическим законам сохранения. И мне лично не раз приходилось слышать на научных семинарах поучительно-скептические замечания: «Но ты ведь измеряешь макроскопический сигнал, значит усреднённый!».

Но никакого противоречия между, условно скажем, плоской макроскопической картиной описания и объёмной, учитывающей дополнительный независимый (нано)параметр, нет. Проекция всех сечений объёмной фигуры на плоскость даст нам усредненную плоскую картину (плотность состояний).

Простой и уже хорошо известный всем пример. Созданный Басовым и Прохоровым лазер позволяет синхронизировать даже на квантовом уровне отдельные кванты света и получать непрерывную (радио)волну с частотой видимого света. И нет никакого термодинамического противоречия в том, что никакая фокусировка излучения 100-ваттной лампочки нам не даст температуру выше температуры нити накала (3000С), а фокусировка 100 ватт лазерного излучения может дать миллионы градусов (локально). И нет никакого термодинамического противоречия в том, что никакая печка не возбудит термоядерную реакцию, а лазер может. Также как нет никакого термодинамического противоречия в том, что нельзя убить ударом пуховой подушки, а ударом острого кинжала можно.

Синхронизация нанотранзисторов и обеспечивает работу компьютера. Синхронизация наноэлементов даёт макроскопические неусреднённые сигналы, амплитуды которых на порядки превосходят слабые отклонения усредненного распределения электронов по энергии. Оптимизация наноэффектов, естественно, никак не связана с оптимизацией аналогичных устройств, но на базе макроскопических эффектов. Ведь не является характеристикой процессора его средняя проводимость или теплопроводность.