Открытое акционерное общество РОСНАНО создано в марте 2011 г. путем реорганизации государственной корпорации «Российская корпорация нанотехнологий». РОСНАНО выступает соинвестором в нанотехнологических проектах со значительным экономическим или социальным потенциалом. Задача компании – довести такие проекты до состояния реально работающего бизнеса. Необходимыми условиями для одобрения проекта к софинансированию со стороны РОСНАНО являются техническая реализуемость, экономическая эффективность, принадлежность проекта к сфере нанотехнологий, размещение производства в России и годовая выручка проекта не менее чем в 250 млн. рублей через пять лет. На данный момент одобренные к финансированию проекты РОСНАНО разделены на шесть кластеров: солнечная энергетика и энергосбережение, наноструктурированные материалы, медицина и биотехнологии, машиностроение и металлообработка, оптоэлектроника и наноэлектроника, а также инфраструктурные проекты. К 2015 году объем производства проектных компаний, в которые инвестирует РОСНАНО, должен составить не менее 300 млрд. рублей в год, суммарный объем производства всей российской наноиндустрии – 900 млрд. рублей.

О том, почему РОСНАНО инвестирует в проекты высокого передела нефтехимии, но мало вкладывается в низкие переделы, о том, что катализ – это и есть классика нанотехнологий, а также о научно-техническом потенциале Республики Татарстан с управляющим директором РОСНАНО Александром Кондрашовым побеседовала корреспондент «Нефтехимии РФ» Елена Разина.

Расскажите, пожалуйста, об имеющихся у РОСНАНО проектах в области нефтехимии.

Мы уже профинансировали ряд проектов, связанных с нефтехимией, и это очень яркие компании. Прежде всего хочется упомянуть предприятие «Метаклэй» в Брянской области – оно было запущенно в ноябре. Завод будет производить суперконцентраты наномодификаторов для наиболее распространенных пластиков (полиэтилена, пропилена и каучуков). Продукт представляет собой гранулы, которые потребители могут, не меняя техпроцесс, использовать для получения пластиков с улучшенными потребительскими характеристиками, например, с пониженной горючестью, что актуально для многих полимерных материалов, а особенно тех, которые используются для изоляции электропроводов.

Кроме того, на «Метаклэе» будут производиться полимерные композиции для коррозионной защиты металлических труб большого диаметра. Они будут выпускаться с применением наномодификаторов и позволят увеличить срок службы труб до 100 лет. Благодаря таким показателям российские производители смогут разрушить монополию мировых грандов, которые сегодня определяют цены на эту продукцию, и трубы станут дешевле.

Также следует отметить наши проекты по выпуску гибкой полимерной композиционной упаковки. Такая упаковка защищает продукты или бытовую химию от действия кислорода и влаги, а также существенно продляет срок их хранения. При желании продукты, упакованные в нее, можно спокойно разогревать в микроволновке, поскольку в ее производстве не используется алюминиевая фольга. Сейчас гибкую упаковку выпускают сразу две наших проектных компании – «Данафлекс» и «Уралпластик». Эти предприятия как раз и являются одними из потенциальных потребителей модификаторов, в том числе тех, которые будет выпускать «Метаклэй». «Данафлекс» уже готов встроиться в производственную цепочку и покупать сырье у «Метаклэя», а вот «Уралпластик» в первую очередь ориентируется на собственное производство модификаторов.

Совсем недавно на территории завода «Москвич» была запущена линия по производству тканей для современных композитных материалов на основе углеродных волокон. Это проект компании «ХК Композит». В его рамках планируется выпуск так называемых препрегов – полуфабрикатов на основе полимерного связующего и углеволоконной армирующей основы. Легкие и прочные углеродные композиты, которые получаются из препрегов, востребованы в авто­ и судостроении, ветроэнергетике и особенно в авиапромышленности.

В нашем портфеле есть проект по производству модифицированного ПЭТ­волокна – им занимается компания «Владполитекс». В основе технического процесса лежит эффект крейзинга, который был подробно изучен на химфаке МГУ (Волынский А. Л., Бакеев Н. Ф.). До стадии внедрения разработка была доведена при участии специалистов Курчатовского института. Идея заключается в том, что если ПЭТ­волокно растянуть в ванне с жидкостью, то в нем образуются трещины – «крейзы», которые растут в направлении, перпендикулярном к оси растяжения. Крейзы непрерывно заполняются жидкостью, в которой происходит растяжение, например, огнеупорным или антибактериальным составом. В результате на выходе получается модифицированное волокно. Сейчас производство компании направлено на выпуск негорючего ПЭТ­волокна – из него делают маты для утепления, применяемые в строительстве. В перспективе «Владполитекс» займется средствами оказания первой помощи – антибактерицидными бинтами и повязками.

В наших планах есть проект по переработке вторичного ПЭТ. Потребление этого пластика в России неуклонно растет, а мощностей по его переработке практически не вводится. Мы проанализировали варианты решений по переработке ПЭТ и отобрали для себя несколько действительно инновационных и экономически оправданных.

Запускать проект по переработке пластика мы пока не спешим: нужно убедиться в готовности региональных властей к организации централизованного сбора использованной тары и получить от них соответствующие гарантии. В Европе переработка ПЭТ происходит практически на 100%, при этом, правда, дотируется, часто за счет потребителя.

То есть вы в основном ищете проекты в более высоких переделах, в начало цепочки не заглядываете?

У РОСНАНО действительно не так много проектов по первичной переработке углеводородов. Но и такие есть. Один из них – организация производства установок сероочистки ПНГ на основе наноструктурированных катализаторов. Но если взглянуть на вопрос шире, то к области нефтехимии можно отнести наш проект, связанный с выпуском оборудования для нефтедобычи. Его ведет компания «НОВОМЕТ», и мы считаем его очень перспективным. История «НОВОМЕТа» – настоящая российская success­story: построенная с нуля компания быстро заняла треть российского рынка насосов для добычи нефти и вошла в топ­ десяти мировых производителей с выручкой порядка 8 млрд. рублей. Секрет успеха – уникальная линейка энергоэффективного оборудования, которое позволяет значительно снизить эксплуатационные затраты на добычу нефти. Ресурс продукции находится на мировом уровне: срок эксплуатации не менее трех лет. Компания использует инвестиции РОСНАНО, чтобы активно развивать свой бизнес за рубежом. «НОВОМЕТ» уже представлена в пяти странах помимо России.

Мы видим очень много возможностей для инвестиций в проекты, имеющие отношение к базовым производственным цепочкам нефтехимии. Эта отрасль изначально предполагает использование ряда подходов из области нанотехнологий. Те же гетерогенные катализаторы – это настоящая классика нанотехнологий, и для РОСНАНО это очень интересная сфера для инвестиций.

Сейчас мы рассматриваем два проекта по производству бензола из попутного нефтяного газа. Одна заявка основана на российских технологиях – новых катализаторах и перспективном изотермическом реакторе. Другая опирается на продвинутые зарубежные технологии. С точки зрения производства, проекты конкурируют между собой, но они будут разнесены территориально и мы уверены, что конкуренция им не навредит. Правда, тут возникает еще одна проблема. Несмотря на все наше желание поддерживать базовые нефтехимические проекты, следует признать, что их продукты имеют лишь опосредованное отношение к нанотехнологиям, в лучшем случае являются сырьем для нанопродукции. При этом один из важнейших критериев, по которому будут оценивать деятельность РОСНАНО, – это объем наноиндустрии к 2015 году. Нам предстоит нелегкая задача объяснить, что произведенный с помощью нанокатализаторов бензол тоже можно считать продуктом нанотехнологий.

В свое время РОСНАНО совместно с ГУ ВшЭ разработала Дорожную карту использования нанотехнологий в каталитических процессах нефтепереработки. Что это за карта и как она реализуется?

В будущем у РОСНАНО появится возможность самостоятельно финансировать не только производственные проекты, но также разработки и исследования. Это произойдет после того, как компания начнет приносить прибыль. Но перед тем как инвестировать в науку, необходимо разобраться в текущем положении вещей и выбрать пути, по которым есть смысл двигаться дальше. Для этого и нужна дорожная карта. Ее составляли на основе опроса экспертов, проводились «круглые столы» и встречи. В результате этой работы мы получили подробный отчет с прогнозом развития отрасли. Кроме программы по катализу, у нас есть дорожные карты по энергоэффективности, углеродным волокнам и другим наукоемким областям.

Считаете ли вы каталитические процессы ключом к нефтехимической отрасли?

Это непростой вопрос. С одной стороны, катализаторы – это действительно очень важная вещь. Но развитие инжиниринговых компаний, которые бы внедряли новые каталитические процессы в нефтехимии, – еще важнее.

Сейчас такие компании в России можно пересчитать по пальцам, и они зачастую проигрывают своим западным конкурентам. Вот один пример. Сейчас любой инвестор, задумавшийся о строительстве завода по производству метанола, гарантированно обратится к датской компании «Хальдор Топсе». А к кому еще? Они в этой области стопроцентные лидеры. Но посмотрите, с чего начиналось это лидерство. Компания самостоятельно и методично разрабатывала катализаторы для своих техпроцессов (в том числе с участием наших ученых из ИОХ им. Н.Д. Зелинского РАН) и теперь строит по всему миру заводы «под ключ». А катализаторы для этих заводов заказчики будут постоянно покупать у одного и того же производителя – «Хальдер Топсе».

России необходимо внедрять инновационные процессы в нефтехимической отрасли. Здесь нужна поддержка государства и всех крупных игроков индустрии, которые должны решиться на серьезные долгосрочные инвестиции в создание собственных инжиниринговых компетенций. В противном случае ту задачу, которую «Хальдер Топсе» решает за несколько месяцев, российские компании будут решать годы.

Звучит довольно пессимистично.

Нет, я бы не сказал. У нас есть очень важное преимущество в области нефтехимии. Мы еще не утратили крепкую научную составляющую. Разработки таких центров, как Институт катализа им. Борескова в Новосибирске, ИНЭОС, ИСПМ, Институт нефтехимического синтеза им. Топчиева, Институт органической и физической химии им. Арбузова в Казани, той же «Керосинки» (РГУ нефти и газа), зачастую превосходят все зарубежные аналоги. У СИБУРа есть потрясающий центр в Томске, который агломерирует весь научный потенциал региона, есть упомянутый выше Институт органической химии РАН… У нас до сих пор существуют научные школы, признаваемые во всем мире. А вот с проектными институтами все намного хуже.

Что вы можете сказать о программе развития нанотехнологий в нефтехимии Татарстана?

Это огромная программа, предполагающая инвестиции в несколько миллиардов рублей за 20 лет. Татарстан – один из немногих российских регионов, где есть абсолютно системный подход к внедрению в промышленность нанотехнологий и выстроена вертикаль. Президент республики регулярно проводит совещания по использованию новых технологий во всех отраслях. Мы участвуем в каждом таком мероприятии, и Татарстан для нас – один из приоритетов.

В чем преимущества и недостатки российской нефтехимии с точки зрения возможностей использования в ней нанотехнологий?

Я бы сказал, что возможности использования нанотехнологий проистекают из тех недостатков, которые существуют в российской нефтехимии на данный момент: устаревшего оборудования и технологий – их в большинстве случаев нужно полностью менять на современные. А большинство современных технологий на нанотехнологиях и построены. Было бы желание собственника.

К сожалению, логика российского производства чаще всего сводится к тезису «оборудование должно работать, пока оно способно работать, каким бы морально устаревшим оно ни было». Сейчас, например, мировой рынок полипропилена перестраивается, уходя в блок­сополимеры, а российские компании­-производители полипропилена этого, по большому счету, не делают, в итоге отечественные переработчики вынуждены закупать новые пластики за рубежом. Конечно, нужно признать, что российские крупные производители базового сырья оказались заложниками тех активов, которые им достались от советского прошлого – больших и неоправданно больших с точки зрения объема и очень негибких с точки зрения изменения ассортимента. В этой связи опять же можно отметить Татарстан, где нефтехимический комплекс достаточно новый и относительно гибкий с точки зрения возможности изменения технологий.

Кроме современных катализаторов, какие есть сильные примеры использования нанотехнологий в мировой нефтехимии?

Наверное, основная масса таких примеров будет связана с композитами. В этой области существует огромное количество перспективных разработок, среди них системы «полимер-полимер» и полимеры с армирующими элементами органического и неорганического происхождения.

Еще одно очень интересное направление – специальные пленки для окон, пропускающие видимый свет, но задерживающие тепло. В жару покрытые ими стекла не дают помещению перегреться, а зимой – остыть.

А вот еще один немного курьезный пример успешного применения нанотехнологий в производстве. Привычные всем нам шины, как известно, черного цвета, потому что в их производстве в качестве одного из компонентов используют технический углерод. Технология получения техуглерода наносит вполне ощутимый вред окружающей среде, и поэтому не так давно в Европе и у нас начали переходить на производство шин, в которых вместо технического углерода используется осажденный модифицированный диоксид кремния, его еще называют «белая сажа» или «силика». Вводят его в резину, как правило, в виде нано­ или микрочастиц, получаемые покрышки обычно несколько дороже, но они имеют лучшее сцепление с дорогой и менее шумные, чем традиционные. Одна проблема – модифицированная диоксидом кремния резина имеет светло-­серый цвет. Покупатели оказались не готовы приобретать непривычно выглядящий продукт, и сейчас при производстве таких шин в них добавляют немного сажи – для цвета.

Рупек