Михаил Ковальчук, российский физик, член-корреспондент РАН, один из идеологов и организаторов развития нанотехнологий в России, почетный член Нанотехнологического общества России, поделился с корреспондентом «Делового Петербурга» Александром Лобановским своим мнением о будущем российской науки и важности подготовки кадров в условиях, когда эта деятельность теряет популярность во всем мире.

Какими вы видите основные проблемы российской науки и каковы пути их решения?

- Я бы скорее говорил об основных тенденциях сегодняшней науки. Например, у нас иногда популяризируют американскую университетскую модель. Но людям, имеющим непосредственное отношение к науке, очевидно, что в США она «делается» в полутора десятках национальных лабораторий, которые находятся под эгидой министерства энергетики. Эта система абсолютно жестко структурирована, максимально административно оформлена и управляема. Именно там делается серьезная наука, которая затем по отлаженным десятилетиями механизмам наукоемкого бизнеса перетекает в промышленность, обеспечивает прорывы и технологическую безопасность страны. Конечно же, при этом существует и жесткая сцепка между университетами и национальными лабораториями.

Не забывайте и о знаменитой американской системе жесткой конкуренции, которая охватывает абсолютно все сферы жизни, в том числе, и науку. Профессор, выпуская аспиранта, которого он, допустим, много лет пестовал, четко понимает, что на следующий день после защиты он станет его конкурентом. У нас же исторически совсем другой механизм - глубокие, многолетние традиции научных школ, чего практически нет в Америке.

Я не утверждаю, что это идеальная модель, но именно она обеспечила в целом (не обошлось без потерь, конечно) устойчивость нашей науки в 1990-е годы. Если бы такие потрясения, через которые прошли мы, пережила американская наука, вряд ли она сохранила бы свои основы: слишком много в ней зависит, в том числе и ментально, от финансирования. Кончилось оно по какому-то проекту (я знаю примеры из области роста кристаллов), мгновенно распадаются научная группа, налаженные контакты, наработки. У нас же многое зависит от традиционных связей: ваши ученики, коллеги, разлетевшиеся по всей стране, образуют некую сеть, которая в итоге и обеспечивает устойчивость нашей науки, преемственность традиций.

Одно из главных условий для успешного развития научной сферы в России - связь науки с образованием, обеспечение ее кадрами. В Советском Союзе это административно легко решалось через распределение, то есть фактически это было отражением модели мобилизационной экономики, которая, кстати, обеспечила СССР прорывы и в атоме, и в космосе. Но сегодня эта модель изжила себя, возврат к ней категорически невозможен.

Для России в 1990-е годы существенную роль сыграла внутренняя миграция. Наука стала кадровым инжектором для многих областей жизни. С одной стороны, вследствие эмиграции ученых мы, безусловно, многое утратили. Но многие из уехавших продолжали поддерживать связи с Россией, сотрудничать. Именно благодаря этому мы интегрировались с миром, стали реальной частью мирового научного сообщества, их русскоговорящей диаспорой. Сегодня эта интеграция - наше важное преимущество.

Теперь задача состоит в закреплении наших позиций, например, через совместные исследовательские программы, проекты, лаборатории, когда ученые разных стран смогут легко работать как в России, так и в других странах.

Всем очевидно, что за последние 10 лет научный ландшафт в России принципиально изменился, стал очень разнообразным. Под эгидой правительства сегодня действуют государственные университеты - Московский и Санкт-Петербургский, - которые имеют особый статус, есть восемь федеральных университетов, несколько десятков национальных исследовательских университетов, отобранных экспертным сообществом на основании конкурса.

Новый научный ландшафт заложен от Владивостока до Калининграда. Важнейшими его элементами также должны стать национальные лаборатории. Здесь национальный исследовательский центр «Курчатовский институт» - первая ласточка. Существенной частью этого ландшафта являются и государственные академии наук, в первую очередь РАН, где сосредоточена значительная часть научного потенциала страны. Структура академий была адаптирована к административно-распределительной системе Советского Союза, но и сегодня она осталась практически той же, а политическая, экономическая система в стране в корне изменилась. Поэтому академическая структура должна быть адаптирована к новым условиям. Такие процессы в академиях уже идут.

Как же удержать кадры в науке?

- Начнем с того, что наука теряет популярность во всем мире. Есть такая шутка: американский университет - это место, где русские профессора учат китайских студентов. И в Европе проблема со своими научными кадрами стоит очень остро. Работа ученого - это тяжелый труд, в чем-то самоотречение, которое при этом не приносит сверхдоходов.

Пусть это и навязло в ушах, но наша страна все еще живет в переходный период - ведь невозможно перескочить из десятилетия разрухи во всеобщее благоденствие. Соответственно, на переходе и система действий должна быть другая - комбинированная. Например, отучился молодой человек бесплатно в российском университете, а затем хочет уехать за границу - пожалуйста, но он или иностранная компания, которая в нем заинтересована, должны заплатить за полученное образование.

Надо понимать, что такое сложное явление, как миграция ученых, невозможно описать одним цветом.

Часть людей всегда будет искать для себя новые возможности - это естественный процесс, который идет во всем мире и о котором мы мечтали в советское время. Но массовая утечка мозгов, безусловно, закончилась, начался динамический, равновесный процесс миграции ученых в обе стороны. Для нас в этой связи стоит задача создать в России условия для интересной и эффективной научной работы, обеспечить достойное существование.

Это мы и делаем сейчас, например, в Курчатовском институте, развивая новое прорывное направление, связанное с конвергенцией нано-, био-, инфо-, когнитивных и социогуманитарных наук и технологий (НБИКС), для чего мы 3 года назад создали не имеющий аналогов НБИКС-центр.

Его уникальная современная междисциплинарная инфраструктура крайне привлекательна для молодых сотрудников. У нас уже два года существует базовый НБИК-факультет в МФТИ, студенты и аспиранты которого на практические занятия ходят в наш НБИК-центр. Также в МГУ я уже семь лет являюсь заведующим кафедрой физики наносистем - пожалуй, первой междисциплинарной естественнонаучной кафедрой такого рода в стране. Сейчас у нас большие планы с только что созданной кафедрой нейтронной и синхротронной физики в Санкт-Петербургском университете, базой для которого станет входящий в НИЦ «Курчатовский институт» Петербургский институт ядерной физики в Гатчине.

Расскажите о проекте «ПИК» в Гатчине.

- Время ученых-одиночек прошло. Теперь большая наука делается на уникальных мегаустановках, в многонациональных коллективах ученых. Наступил такой этап, когда Россия не только является равноправным участником таких крупнейших международных научных мегапроектов, как CERN, ITER, XFEL, но и может уже развивать свою со­временную научную базу, мегаустановки.

Проект высокопоточного реактора нейтронов «ПИК» в Гатчине, о котором вы спрашиваете, сейчас вошел в свою завершающую стадию. Отмечу, что самое серьезное внимание в нашем проекте уделяется безопасности. В результате это будет самый современный исследовательский источник нейтронов в мире.

Этим проектом заинтересовалась Германия, нам уже передано исследовательское оборудование для экспериментальных станций на источнике на десятки миллионов евро. Общий бюджет создания международного центра исследований на базе ПИК составляет порядка 20 млрд. рублей. Продолжаются переговоры еще с несколькими странами об их участии на государственном уровне в этом международном проекте.

У нас в Петербурге создавался радиологический кластер, который вы возглавили. Он как-то связан с этим проектом?

- Да, конечно. Петербургский институт ядерной физики является существенной частью этого кластера. Также в него входят радиевый институт имени Хлопина, Российский научный центр радиологии, конструкторское бюро «Прометей», Санкт-Петербургский политехнический университет и другие, отделения которых находятся на территории ПИЯФ.

Наше будущее связано с объединением образовательного потенциала Санкт-Петербургского университета и научного потенциала НИЦ «Курчатовский институт». Мы делаем со своей стороны все возможное и, я уверен, очень скоро увидим уже первые результаты.