«Чаепития в Академии» — постоянная рубрика «Правды.Ру». Писатель Владимир Губарев беседует с выдающимися учеными. Его сегодняшний гость — вице-президент РАН, председатель Комитета по науке и наукоемким технологиям Госдумы РФ, член Центрального правления Нанотехнологического общества России Валерий Александрович Черешнев. Разговор пойдет о том, почему же ученые идут во власть, о путях развития российской науки.

Наука начинает завоевывать достойное место в нашей жизни. И примеров тому не счесть! Высшие чиновники в государстве, депутаты всех уровней, даже кандидаты в президенты и губернаторы, — все стараются получить докторские или кандидатские дипломы, любым способом прикоснуться к науке и ученым. Не случайно в списках всех партий сегодня немало ученых, и это тоже одна из примет нашего времени. Уже ясно, что будущее России связано с достижениями ученых, с процветанием отечественной науки.

Об этом шел у нас разговор с академиком Валерием Александровичем Черешневым. Он состоялся вскоре после избрания ученого в Государственную думу. К его многочисленным регалиям — председатель Уральского отделения РАН, вице-президент РАН, директор академического института, член разных комиссий и общественных организаций — недавно добавилась новая: председатель Комитета по науке и наукоемким технологиям.

— Справитесь? — спросил я.

— Естественно, что от многого придется отказаться, — ответил Черешнев, — сосредоточусь на родном Уральском отделении и на работе в Думе. Это самое главное для меня сегодня…

С академиком Валерием Черешневым нас связывают давние дружеские отношения, а потому разговор у нас сложился откровенным, не официальным. Это случилось в Екатеринбурге, где в торжественной обстановке вручались Демидовские премии за 2007-й год. Я поздравил Валерия Александровича с избранием в думское начальство, а потом спросил:

— Символично, что в новой Госдуме много ученых, не правда ли? Это веяние времени?

— Безусловно. В нашем Комитете четыре академика — Ж. И. Алферов, А. А. Кокошин, М. Ч. Залиханов и я, а также восемь докторов наук и профессоров. В Госдуме есть еще и член-корреспонденты РАН, и ректора крупных вузов, и кандидатов наук несколько десятков. В той или иной форме они обязательно будут принимать участие в работе Комитета. Очень хорошо, что так много ученых, на мой взгляд, так и должно быть — ведь при принятии решений Госдума сталкивается со сложнейшими процессами, идущими в стране и обществе, и все они так или иначе связаны с достижениями наук как технических, так и социальных. И не имеет значения, к какой партии принадлежит тот или иной член Комитета, главное — он профессионал. А это своеобразная гарантия того, что предложения, идущие от нашего Комитета, будут актуальны и высокого качества.

— У меня немного странный вопрос. Почему именно сейчас ученые идут во власть? Ведь был «период разочарования», он наступил сразу после «эпохи романтики». Я имею в виду то время, когда депутатами были академики Сахаров и Гинзбург, Котляков и Рыжов, и многие другие…

— В конце 80-х — начале 90-х годов действительно было время романтизма, когда казалось, что власть не может обойтись без ученых. А у тех в свою очередь рождались иллюзии, что можно создать совершенное демократические общество. Потом пришло отрезвление. Распад Советского Союза лишил ученых иллюзий, и они постарались дистанцироваться от власти.

— А сейчас?

— Пришло время практицизма. Многие увидели, что можно что-то решать, чего-то добиваться. Появилась надежда. Когда в Думе было всего один-два человека, которые представляли науку, то им было очень трудно добиваться нужных решений. 18 раз Жорес Иванович Алферов пытался добиться нужных для науки законов, но ни одно из его предложений не дошло до закона!

— Это же ужасно!?

— Но так было. Его предложение об отмене налогов для научных учреждений даже не обсуждалось, а это принципиальное решение. Казалось бы, денег на науку выделяется больше, но реально они уходят на земельные налоги и коммунальные платежи. Финансирование науки на самом деле снижается, так как цены на землю растут, а обслуживание зданий становится дороже. Естественно, это ненормальное положение нужно менять, но Нобелевский лауреат так и не смог добиться своего. Сейчас, думаю, мы стали намного сильнее, и предложения нашего выдающегося ученого будут услышаны. Теперь Комитет по науке в Госдуме стал самостоятельным — раньше к науке «присоединялось» и образование, а потому 80 процентов времени и сил уходило именно на решение проблем с образованием в России, а наука была в «падчерицах».

— Наступил перелом?

— Этот процесс в обществе идет. Не только Дума стала более «научной», но и изменилась ситуация вокруг Российской Академии наук. Наконец-то, утвержден ее Устав. К счастью, руководство страны приняло наш вариант реформирования Академии наук, а не тот, что предлагали чиновники. Борьба была жесткой. Отрадно, что мнение членов Академии было единодушным. На Общем собрании голосование было единодушным, все были «за» реформы, предложенные учеными. Правда, один все-таки «воздержался», и это, на мой взгляд, лишь еще раз подчеркнуло, что члены РАН четко понимают, как нашей науке развиваться дальше.

— А вы не боитесь, что развитие может быть «кособоким», если следовать некоторым модным тенденциям?

— Что вы имеете в виду?

— Повальное увлечение нанотехнологиями. В том числе и в Уральском Отделении РАН. Я опасаюсь «кампанейщины». Она ведь губительна для любого дела, а для науки особенно, не так ли?

— Согласен. Ученые прекрасно понимают, что нанотехнологии — это одно из направлений развития науки. Оно хорошо известно. К примеру, молекулярная биология, химия, элементарная физика и так далее, — все это ничто иное, как нанотехнологии. Естественно, в этой области науки есть определенные достижения, и их следует, конечно же, использовать. Мы провели специальное Общее собрание Уральского отделения РАН, на котором наши ученые поделились своими результатами, рассказали о тех работах, которые они ведут сегодня, о тех перспективах, что открываются с проникновением в мир наночастиц. Бесспорно, эта область чрезвычайно интересна и перспективна. Однако говорить о том, что она становится главной в современной науке, было бы неверно.

— Состоялось очередное присуждение Демидовских премий. На церемонии вручения их вы говорили о выдающихся работах лауреатов. Что на ваш взгляд особенно ценно в них?

— Масштабность исследований! Это очень хорошая иллюстрация к нашей беседе. Я имею в виду, что сегодня отечественные ученые находятся на самых передовых рубежах мировой науки, и работа лауреатов яркое тому подтверждение. В День науки мы чествовали новых лауреатов Демидовской премии за 2007 год. Это выдающиеся ученые России физик из Томска Б. М. Ковальчук, химик из Екатеринбурга О. Н. Чупахин и геолог из Иркутска М. И. Кузьмин. Три выдающих ученых, три научных центра России, — разве случайность это? Конечно же, нет. Ученые Томска создают импульсные установки, равным которым в мире нет. Химики Урала синтезируют противоопухолевые препараты, которые способны спасать людей от рака, и эти препараты намного эффективней и дешевле, чем зарубежные. Геологи Иркутского научного центра внимательно следят за состоянием озера Байкал, не только решают сложнейшие экологические проблемы, но и помогают руководству страны принимать верные хозяйственные решения. Такая связка «власть-наука» уже работает в России, и это залог того, что в будущее мы смотрим уверенно. Есть новые инновационные проекты, и я вижу свою задачу в том, чтобы, работая в Думе, всячески поддерживать их. Мои коллеги по Академии именно так воспринимают наше «хождение во власть».

— Понимаю, что проектов много. Какой из них ближе вам?

— Я — уралец. Был и остаюсь им. А это особая категория людей, которые влюблены в этот удивительный край, которые прекрасно знают его историю и его роль в судьбе России. Естественно, мы заботимся о будущем Урала, о том, чтобы и впредь он оставался «становым хребтом Отчизны», как выражались еще в недавнем прошлом. Сказано несколько высокопарно, но по делу. Ведь с Уралом связано не только развитие промышленности в России, но и победа в Великой Отечественной войне, и создание нашего ядерного оружия, которое обеспечивало мир на планете в ХХ веке, а сейчас гарантирует безопасность России. Что будет завтра с Уралом? Сегодня мы, ученые, уже можем ответить на этот вопрос достаточно конкретно. Ясно, что Южный и Средний Урал, где находились многие месторождения, остались без сырья. В недрах Академии наук родился проект «Урал промышленный, Урал Полярный». Это уникальная программа освоения богатейших районов страны. Проект грандиознейший. Только на первом этапе освоения речь идет почти о 300 миллиардов долларов.

— То есть все есть, это не домыслы?

— Нет. Разведанные месторождения, изученные геологами районы. Сейчас нужно протянуть на Север транспортные артерии — железную дорогу, приблизительно тысяча километров пути, несколько автотрасс — порядка двух тысяч километров. Вдоль них начнется большое строительство. Уже сейчас группа биологических и экологических институтов Уральского отделения РАН начали исследовательские работы, связанные с природой этих районов. С восточного склона Уральских гор стекает более сотни рек, именно в них происходит нерест рыбы. С 1960 года количество сиговых рыб в бассейне Оби уменьшилось в три с половиной раза.

— Из-за нефтяников и газовиков?

— Конечно. А из-за нефтепроводов и газопроводов поголовье оленей на Севере уменьшилось за тридцать лет в два раза. Когда тянутся транспортные нити, ягель уничтожается, кормовая база оленей ужимается. Север требует очень бережного к себе отношения. Достаточно гусеничному трактору один раз пройти по тундре, и вся растительность гибнет. Лето короткое, восстановить ее очень сложно. Так что печальный опыт освоения этих районов есть, и нужно сделать все, чтобы не повторять его в проектах будущего. Поэтому первыми у нас идут экологи и биологи. Уже ясно, что ни в коем случае нельзя идти на шельф Северного Ледовитого океана.

— Почему? Ведь там огромные запасы нефти и газа?!

— В случае даже малейшей аварии, восстановить природу уже будет невозможно. Все живое будет уничтожено. А нефтяное пятно останется на века, так как среди микроорганизмов, живущих там, нет таких, которые перерабатывали бы такого рода загрязнения. Методик защиты природы пока не создано. Это одна из глобальных задач для науки. Только после решения этой проблемы, необычной сложной и весьма дорогой, можно будет выходить на арктический шельф. Но это не в ближайшие годы.

— Все-таки хорошо, что в Думу идут ученые… Убежден, что они вынудят власть думать и принимать разумные решения!

— Иного пути просто нет. Не может быть обновления страны без науки.