«Если есть хорошие идеи и хорошая команда, денег больше, чем достаточно, инвесторы за таким проектами гоняются». Эти слова Анатолия Коркина, профессора-исследователя университета штата Аризона, в России кажутся необычными. У нас принято считать: на инвестиции денег не хватает, а уж вкладывать их в идеи - дело почти всегда гиблое.

Профессор приехал в Барнаул обсуждать детали будущей работы российско-американского противоракового центра — нового для Алтая проекта. А на встречу с ним из Новосибирска приехала Ирина Самахова, аналитик из Института развития города. Вместе с корреспондентом радио «Серебряный дождь в Барнауле» они поговорили о новом проекте, о том, как живут американские университеты и какие вложения в науку дают отдачу.

Отбор

Надежда Скалон: Что будет собой представлять российско-американский противораковый центр в Барнауле: это исследовательский проект или практический?

Анатолий Коркин: Исследовательский, но с четким выходом на практику. Есть серьезные разработки, серьезные ученые, как с вашей стороны, так и с американской, у вас хорошая клиническая база, ректор АлтГУ активный менеджер - это хорошая комбинация. С методикой ранней диагностики рака по капле крови, которую предполагается отрабатывать, можно спорить. Но если бы она была бесспорная, не было бы предмета для науки. Она сумасшедшая в хорошем смысле, а, если получится ее реализовать, будет создана система ранней диагностики, которая лучше и дешевле существующих. И чем больше я в России нахожусь, тем больше мне кажется, что Алтай - правильный выбор. Здесь люди более открыты к сотрудничеству, менее зашорены, чем в Москве.

Надежда Скалон: И все же отдельные участники отнеслись к этим идеям с пессимизмом...

Анатолий Коркин: Идеи поняли не слету, пока их автор и участник проекта профессор Стефен Джонсон о них не рассказал. И это у него не в первый раз. Часто очень скептичные люди после долгого общения с ним становились его союзниками. Сегодня это не просто идеи: отработана методика, техника взята из электроники. Что хорошо в США — там есть реальное междисциплинарное взаимодействие. Зашел в соседний зал и работаешь с электронщиками. Не надо грантов, договоров, не надо включать это в план работ на следующий год, согласовывать с начальством. Если есть интерес и ресурсы, люди часто пробуют что-то новое, и это увеличивает подвижность, инновационность.

Надежда Скалон: На встрече в Барнауле на вопрос, откуда могут прийти финансы на этот проект, прозвучал ответ: если есть хорошие идеи и команда, деньги найдутся. Но в кулуарах люди говорили: это в США свободных денег много, в России нет...

Анатолий Коркин: Я бы сказал, что все наоборот. В Америке очень много изобретений, в России много денег. Ведь уже и РОСНАНО, и «Российская венчурная компания» стараются что-то привезти из-за границы, иногда даже покупают убыточные проекты.

Амбиции

Надежда Скалон: Анатолий, вы скептически относитесь к успехам наших технопарков, РОСНАНО, «Сколково». Вы с ними работали?

Анатолий Коркин: Работал и работаю - с теми, кто мой скептицизм принимает. Чего там действительно не хватает, так это маленьких «посевных» грантов. С роснановцами я общался только в самом начале, у них амбиции были - будь здоров. Тогда их позиция была такая: брать проекты на сумму меньше 50 млн. долларов — только зря тратить время и деньги.

Ирина Самахова: Я одно время с энтузиазмом ездила на наши инновационные форумы, но потом обнаружила: это псевдодеятельность. В стране происходит три-пять таких форумов в день. Одни и те же эксперты из РОСНАНО, «Сколково», РВК пытаются успеть на все форумы, где они объясняют регионам, как правильно общаться с инвесторами, чтобы получить инвестиции. И так много лет. А когда им задают вопрос: где эти инвесторы? С кем нужно правильно общаться? Ответа нет.

Анатолий Коркин: В США практически в каждом департаменте (это в некотором смысле аналоги министерств, но с другими функциями) есть посевные гранты на поддержку малого инновационного бизнеса. Есть они и на уровне штатов. Они везде рассевают деньги, но при этом государство не требует отдачи, его задача - посеять, а когда бизнес вырастет, его стригут. Эти программы финансируются по такой схеме: первая стадия (посевная) на уровне 100 тыс. долларов, вторая — 1 млн., третья - 10 млн. Но количество отбираемых проектов на каждой стадии в 10 раз уменьшается.

Надежда Скалон: Кто решает судьбу проекта - давать на него деньги или нет?

Анатолий Коркин: Экспертные советы. Эксперты, естественно, не входят в долю этих компаний и напрямую не должны с этих предприятий что-либо иметь. Все это проверяется.

Рост снизу

Ирина Самахова: Хотите расскажу, как появился новосибирский технопарк? В Академгородке за 20 лет сформировалось некое бизнес-сообщество: люди создали компании на основе местных разработок, сидели в арендуемых подвалах и тихонько что-то делали. Некоторые вышли со своей продукцией на мировой рынок. Но никто на них не обращал внимания. А тут приняли госпрограмму по строительству технопарков, выделили деньги. В итоге в нескольких городах были построены обычные бизнес-центры. А в Новосибирске совсем не так получилось. Произошло невероятное для России событие: губернатор спустился со своих вершин и поговорил с рядовыми предпринимателями-инноваторами о том, что нужно сделать, чтобы этот бизнес рос и развивался. В Академгородке выделили землю, успешные компании на свои деньги построили себе здания, вылезли из подвалов. На государственные деньги был создан технопарк, но это не просто офисное здание, а Центр технологического обеспечения. Теперь любой начинающий изобретатель может обратиться в ЦТО, где ему помогут сделать прототип нового механизма или прибора. А еще в технопарке проводятся летние и зимние школы для молодежи, где студенты и научные сотрудники получают необходимые бизнес-компетенции. Преподаватели - опытные предприниматели.

Анатолий Коркин: Вы привели пример того, как нужно было делать. Поддерживать то, что растет снизу. Представьте, сколько полезного можно было сделать в России, если б хотя бы 10% этих денег пошло на поддержку таких проектов. А когда чиновнику дали большую зарплату и неограниченные возможности и сказали — создай технопарк, он и создает бизнес-центр и начинает стричь купоны с арендаторов. И за государственные деньги увеличивает свои личные возможности.

Пожертвователи

Надежда Скалон: Университеты США поощряют своих изобретателей и не только дают им гранты, но и занимаются продвижением их проектов в офисах передачи технологий. Кто в этих офисах работает - ученые или бизнесмены?

Анатолий Коркин: Есть разные комбинации: люди с бизнес- или техническим образованием, адвокаты. Функции офисов — зафиксировать изобретение, запатентовать его, объяснить изобретателю его права и обязанности, они же занимаются маркетингом. В США в 1982 году был принят специальный закон, который разрешил университетам владеть и распоряжаться интеллектуальной собственностью, хотя изобретение сделано на публичные деньги. Правда, многие университеты не любят владеть патентами, ведь собственность надо защищать, ею надо распоряжаться. Поэтому они патентуют изобретение, но стараются быстрее его передать изобретателю. В таких университетах офис передачи технологий, скорее, занимается правовым консалтингом. А есть университеты, где патентуют все, что изобретено. Там этот офис больше похож на компанию по коммерциализации.

Надежда Скалон: Как финансируются эти структуры?

Анатолий Коркин: Из бюджета университета. Часть денег возвращается назад: когда кто-то берет лицензию на использование патента, университет получает роялти. Но большинство таких офисов убыточные, и, несмотря на это, все университеты их содержат. Для многих это вопрос брэнда. Google, например, вырос из Стэндфордского университета, все об этом знают, все хотят учиться в Стэндфорде. А когда такие изобретатели разбогатеют, они жертвуют деньги на университет. Такие пожертвования составляют 5-7% бюджета университета. Университеты ведут с выпускниками большую работу: пишут им письма, приглашают на вечера, их именем называют факультеты, стипендии. Самое крупное пожертвование в нашем университете составило 100 млн. долларов, это был местный строитель.

Продажи

Надежда Скалон: За счет чего еще формируется бюджет университетов в США?

Анатолий Коркин: Если это государственные университеты или университеты штатов, то, в первую очередь, за счет госфондов — налогов. Эти деньги идут на зарплаты профессоров, на развитие новых направлений. Например, когда наш университет захотел сделать одним из ведущих направлений в Аризоне биотехнологии, он уговорил власти штата дать на это 200 млн. долларов. Под такие проекты создается специальная команда, которая готовит концепцию и объясняет пошагово, как это делать, как вернутся деньги. Серьезная часть бюджета - плата студентов. Свою долю вносят гранты всех сортов, а также «сервис фи» - платежи со стороны магазинчиков, кафе, паркинга и прочих обслуживающих организаций. Я слышал, что в России это часто идет в карман начальников, здесь это статья бюджета. Доходы приносят и оборудование, которое может быть сдано в аренду на какое-то время или использоваться для выполнения заказа больших компаний, а также новые материалы и новые приборы. Скажем, изобрели в университете «маленький вечный двигатель» - компания хочет разобрать его и узнать, как он работает. Договорились. Если люди не валяют дурака, они всегда что-то изобретают, а грамотная команда коммерциализаторов в университете всегда может найти, что продать.

Надежда Скалон: Во сколько раз зарплата президента университета больше зарплаты профессоров?

Анатолий Коркин: Я не знаю средней зарплаты профессоров. Начинающий профессор получает 70-80 тыс. долларов в год. Ну, а дальше идут дополнительные надбавки. Не думаю, что много профессоров получают больше 200 тыс. долларов. Зарплата президента нашего университета - как у президента США: 800 тыс. долларов. Надо сказать, что, когда университет нанимает профессора, он инвестирует в него немалые средства. Ему даются деньги на оборудование и поездки на конференции, на студентов и аспирантов. А когда нанимают нового президента, это уже огромные инвестиции: его стартовый пакет существенно больше. Мы с алтайскими коллегами рассчитали, что бюджет нашего университета примерно в два раза превышает бюджет Алтайского края. Аризонский университет самый большой в США.

Что такое противораковый центр?

Идея российско-американского противоракового центра родилась после того, как в сентябре 2012 года на международной конференции по нанотехнологиями в Барнауле встретились ректор АлтГУ Сергей Землюков и ученые из Аризонского университета.

Первая задача центра - проверить и отработать систему ранней диагностики рака по капле крови, разработанную ученым из США Стефеном Джонсоном. «Идея, которую развивает профессор Джонсон, связана с тем, что при образовании раковых клеток образуются белки-антигены, которые могут распознаваться антителами, - пояснил профессор Яков Шойхет. - Этот подход — определенный прорыв в фундаментальной науке».

Сегодня методы ранней диагностики рака существуют, но они дорогие. Новый метод должен быть эффективным и более дешевым, он позволит выявить опухоль, когда организм ее еще не чувствует, а затем применить препараты целенаправленного действия. В первую очередь предполагается исследовать группы риска (в крае в них около 6 тыс. человек). В более отдаленной перспективе исследователи считают возможным создание вакцины против рака. Стефен Джонсон этой темой занимается уже сегодня.

О готовности участвовать в проекте заявили ученые АлтГУ, АГМУ, Алтайского филиала онкологического центра РАМН, Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН (Новосибирск). В июне в Барнауле американские и российские коллеги договорились о концепции центра.

Газета «Свободный курс» - профессору Коркину

Корреспондент: Вам когда-нибудь задавали вопрос о том, что Америка — страна заемных мозгов, она получила готовых ученых, которых выучили вузы других стран?

Анатолий Коркин: На это есть простой ответ: создайте благоприятные условия у себя. Кто же из дома поедет? Эмиграция - большой стресс.

Корреспондент: В России шутят, что американский университет — это когда русские профессора преподают китайским студентам. Это так?

Анатолий Коркин: Это типичное российское зазнайство, ничего такого там нет.

Корреспондент: Правда ли, что в США заговорили о волне новой индустриализации в связи с тем, что всю промышленность перетянул Китай?

Анатолий Коркин: Не заметил, чтобы об этом много говорили. Я обратил внимание: в России для того, чтобы поднять какую-то волну у себя, часто ссылаются на США. Мы этим приемом пользовались на «Мотороле», где я работал шесть лет. Надо продвинуть свой проект – нужно дать знать, что этим занимается «Интел». Тогда точно дадут деньги.

Корреспондент: Недавно ректор МГУ сказал, что из-за кампании по разоблачению плагиата в диссертациях Россия плохо выглядит в глазах мирового сообщества...

Анатолий Коркин: Вас, наверное, огорчит то, что я скажу: мировому сообществу не до этого. Если сопоставить, сколько раз упоминает Россию Обама, а Путин Америку, соотношение будет, наверное, один к 100. Если посмотреть время, потраченное на обсуждение — то, наверное, один к 10. Только сейчас в связи с появлением в Шереметьево беглого сотрудника ЦРУ Россию стали упоминать чаще.

Надежда Скалон, Алтапресс