Готовясь к выступлению на круглом столе Форума «Открытые инновации», я постарался проанализировать опыт Израиля в области технической модернизации страны в последние годы и спроецировать этот опыт на возможности аналогичного развития России. Одним из интегральных показателей экономического успеха является риск приобретения государственных облигаций. В 2014 году в Израиле эти облигации оценены в 2,48% риска, что примерно соответствует риску при приобретении государственных облигаций в США – 2,38%. Для России этот риск значительно больше.

Тенденции развития израильской экономики с 1948 года до сегодняшнего дня убеждают, что время работает на Израиль. Более того, непрерывные войны, терроризм, внешнее давление и бойкоты, которые обрушиваются на Израиль с 1948 года, проявились в ретроспективе как несущественные препятствия на его пути к беспрецедентному экономическому росту.

Постоянный и динамичный рост израильской экономики в течение последних 30 лет – революция, произошедшая, несмотря на постоянные геополитические и военные угрозы. Она была задокументирована в исследовании доктора Адама Рейтера, вышедшем в августе 2014 года от имени Консультативного Совета и Председателя Исследовательского Центра Рейтер. Рост внутреннего продукта (ВНП) составил от 30 млрд. долларов в 1984 году до 300 млрд. в 2014 году; средний годовой доход - от 7000 долларов до 38000; госдолг уменьшился с 280% ВНП до 66%; долг за внешние инвестиции - с 55% до 10%; бюджетный годовой дефицит уменьшился с 17% до 3%; оборонный бюджет сократился с 20% до 6%; годовая инфляция обрушилась с 450% до 1%; валютный резерв страны вспух с 3 млрд. долларов до 89 млрд.; экспорт вырос с 10 млрд. долларов до 90 млрд.; экспорт высокотехнологичной продукции взлетел с 1 млрд. долларов до 28 млрд.; вложения в научные исследования и инновации выросли с 1,3% до 4,2%; население Израиля выросло с 4,1 млн. до 8,2 млн., и т.д. Рост с 1948 года еще более впечатляет: 2000% рост ВВП, с 1,5 млрд. долларов до 300 млрд. долларов, как сообщает доктор Йорам Эттингер.

Оценка влияния на израильскую экономику войны в Газе с учетом предшествовавшим ей войнам – в 2006 году против ливанской «Хизбаллах» и в 2009 и 2012 годах против ХАМАС в Газе – показывает исключительную способность израильской экономики к быстрому восстановлению, исключая туристическую область, приносящую 3% ВНП, которая восстанавливается медленно и постепенно. Кривая восстановления экономики всегда представляла собой V, а не U форму, что характеризует быстрый, а не продолжительный период восстановления.

Последняя война в Газе 2014 года, как ожидается, уменьшит рост ВВП Израиля в 2014 году на 0,5%. Основываясь на недавних прецедентах, можно ожидать резкого роста иностранных инвестиций, т.к. многие инвесторы ищут в Израиле интенсивно развивающиеся хай-тек компании, которые, естественно, мало пострадали от ракетных и минометных атак. Более того, глобальный интерес к разработанным и произведенным в Израиле, проверенным на поле боя, оборонным системам (Железный Купол, Трофи и др.), продемонстрировавшим свои уникальные способности в войне в Газе, несомненно, помогут быстрому восстановлению и непрерывному росту израильской экономики.

В 2014 году Израиль был главным в мире экспортером беспилотных аппаратов, одним из мировых лидеров (наряду с США) в разработках, производстве и запуске малых и средних спутников, вторым в мире экспортером программных продуктов (3 млрд. долларов в 2013 году, 5% общемирового экспорта и в 3 раза больше экспорта Великобритании). Восстановлению и росту экономики в 2014 будет способствовать и начало экспорта израильского газа.

Февральский отчет Международного валютного фонда установил: «Израиль ожидает серия ударов, включая глобальный кризис и растущие геополитические угрозы на Ближнем Востоке. Несмотря на это, рост ВВП за последние 5 лет в среднем составлял 4%, в сравнении с 0,7% в среднем для стран Организации экономического сотрудничества и развития (OECD). Средний доход за эти годы рос гораздо быстрее в Израиле, чем в любой из других стран OECD. Три ведущие в мире инвестиционные компании, Standard & Poor’s, Moody’s и Fitch подтвердили свой высокий кредитный рейтинг для Израиля, подчеркнув его ответственную финансовую политику, динамизм развития и устойчивость экономики, в то время как они же уменьшили кредитный рейтинг многих развитых экономик стран OECD. В соответствии с ежегодным докладом OECD за 2013 год, Израиль – среди четырёх самых привлекательных для прямых внешних инвестиций стран мира – 4% от ВВП по сравнению с 1?6% в верхних 16 мировых экономиках. Warren Buffett определил и провозгласил: «Израиль ведущая, громадная и наиболее обещающая для инвестиций страна мира за пределами США».

В дополнение, ведущий в США инвестиционный фонд создал свои филиалы в Израиле, и более 250 ведущих высокотехнологичных компаний США открыли в Израиле свои исследовательские филиалы, центры разработки новой продукции, рассчитывая на израильские мозги, которые считают главным для прорывных технологий и ускорения сроков разработок новой продукции, таким образом, способствуя росту рабочих мест, научных исследований и экспорта высоко технологичной продукции из США. Недавнее решение Intel инвестировать 6 млрд. долларов в расширение одного из его шести израильских центров и заводов говорит об уверенности мирового лидера Hi-Tech в устойчивости израильских компаний на рынке высоких технологий.

В противовес тем, кто стремится бойкотировать Израиль, 2013-2014 годы были отмечены экспансией Израиля в торговле и инвестировании в глобальную мировую сеть на фоне бурно растущих экономик Китая, Индии и Южной Кореи. В соответствии с ежегодным докладом OECD за 2013 год, Израиль - среди первых четверых из девятнадцати самых привлекательных для прямых внешних инвестиций стран.

Прошедший 2013 год оказался исключительно успешным годом для израильского рынка инноваций. Общий объем экзитов израильских технологических компаний, согласно информации аналитической компании IVC Research Center, составил $6,64 млрд. Из 80 компаний, совершивших экзит в минувшем году, 35 привлекали венчурное финансирование, что составляет 43% от общего числа сделок. В то же время, привлекавшие венчурные средства стартапы сгенерировали 63% ($4,2 млрд.) от общего объема экзитов. Это число на 40% превышает показатели 2012 года и на 94% – средний показатель последнего десятилетия, составляющий $2,16 млрд. Средняя M&A-сделка в 2013 году достигла планки в $87,3 млн., что является настоящим прорывом по сравнению с показателями 2012 года ($58,3 млн.). Всего же «средний чек» экзита израильской технологической стартап-компании вырос с 2010 года на 181%.

Сегментирование рынка сформировалось достаточно предсказуемо: первое место по праву принадлежит сегменту Communication (благодаря поглощению Waze корпорацией Google) – 21 сделка привлекла $2,25 млрд., что составляет 34% от общего объема привлеченного капитала. На втором месте с минимальным отрывом расположился сегмент Life Science – 16 сделок на $2,17 млрд. (32,6% от общего объема). Этот сегмент продемонстрировал великолепную динамику роста – средние показатели для него колеблются на уровне $867 млн. В целом пять крупнейших сделок 2013 года обеспечили более 53% от общего объема капитала, привлеченного в результате экзитов.

Минувший год запомнился и новой волной IPO израильских технологических компаний. Если 2012 год выдался «неурожайным» для IPO, то в 2013 году 13 израильских компаний объявили о публичном размещении акций. Лидеры индустрии предрекают, что следующий год ознаменуется еще более значительным ростом числа IPO. Управляющий партнер венчурного фонда Jerusalem Venture Partners Нимрод Козловски прогнозирует, что в наступившем году от 15 до 20 израильских компаний выйдут на IPO.

Израильский рынок M&A также демонстрирует успехи: он достиг десятилетнего пика.«Рынок слияний и поглощений за первые 10 месяцев 2013 года продемонстрировал наилучшие показатели за последние 10 лет», – заявил Ронен Барэль, глава Ernst & Young Israel. На конференции Ernst & Young Journey 2013 Барэль подчеркнул, что успех Израиля особенно ярко выделяется на фоне спада, наблюдающегося в США на протяжении того же периода. Процент поглощений израильских компаний эквивалентен 20% поглощений американских компаний, в то время как инвестиции в израильские стартапы не превышают 5% инвестиций в американские.

Говоря о макроэкономических показателях, также следует отметить позитивную динамику. Так, рейтинговое агентство Fitch сохранило кредитный рейтинг Израиля на уровне «А» и повысило прогноз с уровня «стабильный» до «позитивный». Основанием для этого решения стало то, что ожидаемый бюджетный дефицит Израиля будет меньше уровня, который определило правительство. Помимо этого положительного фактора, агентство также отметило способность Израиля соответствовать необходимым фискальным ограничениям и сокращение геополитических рисков. Вместе с тем, организация экономического сотрудничества и развития (OECD) предрекает Израилю один из самых высоких в мире показателей экономического роста за 2013 год. По оценке организации в 2014 году экономический рост в Израиле 3,4%, а в 2015 – 3,5%. Для сравнения, в Еврозоне в этом году ожидается отрицательный рост – 0,4%. В отношении США прогнозы немного лучше – 3,4% в 2015 году.

Министерства финансов и экономики Израиля расширяют деловую деятельность на иностранных рынках с целью поддержки своих экспортеров. Поддержка сконцентрируется на участии израильских компаний в тендерах и международных проектах, особенно в Индии, Китае и странах Африки. Израильские министерства договорились о создании фонда во Всемирном банке, который будет получать израильское правительственное финансирование. Деятельность фонда будет направлена на содействие израильской промышленности. Открытие фонда станет важным шагом в расширении сотрудничества между представителями израильской промышленности и Всемирным банком.

Обычно различные органы, заинтересованные в проектах, требуют от компаний, участвующих в тендере или исполняющих заказ, провести дорогостоящие предварительные исследования или представить пилотный проект с целью убедиться в ее компетентности. В связи с трудностями в финансировании, многие компании просто отказываются от участия в конкурсе. Поэтому в министерстве экономики Израиля был создан фонд содействия, покрывающий 50% расходов на подачу кандидатуры компаниями для участия в тендерах и проведение технико-экономического обоснования в размере $230000 каждой компании. Происходит это, в частности, и потому, что Израиль лидирует в рейтинге Всемирной организации по защите интеллектуальной собственности, в то время, как Россия находится в конце такого рейтинга. В противовес бытующему мнению, что израильтяне многие вещи делают с ленцой, не торопясь, с левантийским характером, Израиль разделил вместе с Японией статус государства, где прекрасно понимают и знают, как защищать интеллектуальную собственность на международном уровне. Как видно из отчета Всемирной организации, 99,7% поданных израильтянами заявок на оформление патента проходят бюрократическую процедуру всего за четыре недели. Оставшиеся 0,3% относятся к патентам, которые должны пройти проверку в Министерстве обороны и структурах безопасности Израиля.

Израиль занимает ведущее место в мире по такому показателю как рост числа заявок на патенты. По данным за 2012 год, Израиль увеличил число заявок на 24%. Для сравнения, занимающий второе место Китай увеличил число заявок на 15%. США (третье место в этой номинации) – на 11%. Израиль также совершил качественный скачок в таком показателе, как патенты в области глобальных цифровых коммуникаций и медицинской техники, и вошел в тройку ведущих государств в этом отношении: с 2009 по 2013 годы израильтяне подали 1470 заявок на оформление патентов в этих областях, уступая только Голландии и Великобритании.

Израиль занимает пятое место в рейтинге стран в отношении количества исследований, разработок и подачи заявок на патентирование учеными университетов или сотрудниками государственных научно-исследовательских учреждений. Согласно отчету Всемирной организации, в прошлом году израильтяне подали 6148 заявок на патенты в разных областях. 3698 заявки были приняты и оформлены как патенты. Как пример таких инновационных разработок хочу рассказать об уникальной футболке для спасения людей.

Израильская компания Health Watch Technologies одной из первых в мире реализовала на практике идею «одежды будущего», способной следить за состоянием здоровья человека и передавать жизненно важную информацию врачу в режиме реального времени. Датчики пульса, артериального давления, сердечного ритма и температуры тела вплетены прямо в ткань футболок hWear. «Умная одежда» регистрирует также повышенное потоотделение и падения пациента. Футболки hWear, уже получившие одобрение FDA и аналогичного европейского органа, способны снимать электрокардиограмму в пятнадцати отведениях – их ношение заменяет холтеровскую электрокардиографию. И самое невероятное: это чудо можно стирать в стиральной машине вместе с обычным бельем. Такие футболки идеально подходят для людей, недавно перенесших инфаркты, для находящихся в стационаре пациентов, для пожилых людей, ведущих активный образ жизни, и просто «для спокойствия души» всех, кто подозревает у себя какие-то проблемы со здоровьем. Параллельно с одеждой тель-авивская компания создала специальное программное обеспечение, позволяющее собирать информацию и посылать ее на смартфон владельца или врача. Этим летом компания продемонстрировала свою продукцию на ежегодной конференции Американской Ассоциации телемедицины (АТА). Гендиректор Health Watch Ури Амир подчеркнул, что одежда hWear, в отличие от изделий других фирм, способных только регистрировать частоту сердечных сокращений, представляет собой настоящий медицинский прибор, фиксирующий важнейшие жизненные показатели, включая правильность сердечного ритма и ишемические изменения на ЭКГ.

Другой израильской инновацией является прибор, разработанный компанией Consumer Physics, который сможет радикально изменить наши отношения с окружающим физическим миром, так же, как персональные компьютеры произвели переворот в мире информации. Нам обещают первый в мире миниатюрный молекулярный сканер на базе NIR-спектроскопии (спектроскопии ближней инфракрасной области), который позволит мгновенно определить химический состав всего, что нас окружает. Разработчики SCiO называют свое устройство «шестым чувством», журналисты – «гуглом для материального мира»: так же, как Google позволяет мгновенно получить ответ на любой текстовый вопрос, SCiO сообщит, из чего состоит ваша еда, одежда, лекарства, каков состав воды, которую вы пьете, воздуха, которым вы дышите, и т.д. Пока такого рода спектрографы есть только в промышленных лабораториях – SCiO делает ее общедоступной. Устройство весом 20 граммов, по размеру, чуть больше обычной USB-флешки, подключается к смартфону, а далее для химического анализа специфических субстанций (еды, лекарств или других веществ) на те или иные компоненты потребуются специализированные программы-апликации. В пробной серии будет всего 300 экземпляров SCiO. Посетителям Kick Starter предложили их по 148 долларов, и все 300 приборов расхватали мгновенно. Теперь SCiO можно заказать, вложив в проект 199 долларов. Разработчики обещают начать поставки приборов в январе 2015 года.

А что же в России? Михаил Сваричевский, интернет-публицист сайта Хабрахабр, так отвечает на вопрос, почему в России почти нет гражданского/коммерческого высокотехнологического производства: «Самое большое широко распространенное заблуждение о высокотехнологичном производстве – это то, что там очень высокие прибыли, работа не пыльная, а грязные и трудоемкие производства (энергетика, добыча и переработка полезных ископаемых, пищевая промышленность) – не очень важны, само физическое производство разработанных высокотехнологичных устройств лучше оставить странам третьего мира, и единственное, что якобы мешает расцвету хайтека в России – это воровство / коррупция / не продают нужное оборудование / отсутствие своих Джобсов. В реальности все оказывается не так: высокотехнологичный бизнес – имеет высокие требования к капиталу, сроки окупаемости длинные, риски всегда есть, прибыль капает медленно и не поражает воображение (лишь иногда бывают выдающиеся результаты, когда получили «закрывающий» патент на очень вкусную технологию, и есть ресурсы чтобы защищать его в суде, впрочем, такие технологии и разрабатывать дешево не получится). На западе в высокие технологии пошли только потому, что в обычном, простом бизнесе делать уже было нечего + государство, оплачивая работу по военным контрактам, позволяло интеллектуальную собственность оставлять у исполнителя и использовать в коммерческих целях».

Следует подчеркнуть разницу между «высокотехнологичным» бизнесом и «низкотехнологичным».

Низкотехнологичный бизнес создает прибавочную стоимость, перемещая товары, созданные другими, и создает товары, для производства которых нужна одна технологическая операция без большого количества собственной интеллектуальной собственности. Зачастую географически привязан к источнику ресурсов (ГЭС, угольный разрез, месторождение нефти, месторождение инженеров для аутсорса).

Высокотехнологичный бизнес создает продукты с высокой долей расходов на разработку, требующий проведения большого количества операций. Соответственно, для коммерческого успеха необходимо много дешевого капитала, минимальные дополнительные расходы на логистику и бюрократию, максимальные объемы продажи по всему миру для того, чтобы стоимость разработки «размазывать» на максимальное количество экземпляров конечной продукции».

Отвечая на вопрос, почему бизнес в России, в отличие от Израиля, с такой неохотой идет в высокие технологии, Михаил Сваричевский подчеркивает, что в условиях идеализированной конкуренции норма прибыли «простого» бизнеса стремится к нулю, и в странах где капитализму уже сотни лет – это вынуждает постоянно что-то придумывать ради лишнего процента прибыли и, в крайнем случае, идти в «неприятный», высокотехнологичный бизнес где высокие требования к капиталу, длительные сроки окупаемости и высокие риски. Вы не можете открыть еще один магазин – во всех «вкусных» местах все уже открыто, вы не можете пробурить скважину к «легкой» нефти – все удобные месторождения уже закончились, вы, конечно, можете идти в строительство – но из-за дичайшей конкуренции вынуждены довольствоваться единицами процентов годовых.

В России же в начале 90-х выжил и был приватизирован именно простой бизнес, и первое поколение либеральных бизнесменов лоббировали такие изменения законодательства, которые позволяли сохранять высокие доходы без ухода в высокие технологии. Поскольку гражданского высокотехнологичного бизнеса практически не было, его интересы и некому было защищать.

Если бы существовал железный занавес, то существование высокотехнологичного производства в таких условиях все равно было бы возможным. Просто те, кто бы им занимался, продавали бы произведенные товары с худшими по сравнению с мировыми характеристиками по существенно более высоким ценам (в высоких технологиях меньше серия – выше цена). Однако с открытыми границами отечественный производитель в таких условиях неминуемо проиграет конкурентную борьбу с импортом, и никакой разумный уровень пошлин тут ничего не изменит. Текущая ситуация даже без ручного вмешательства в долгосрочной перспективе нестабильна, и, по мере «взросления капитализма», на протяжении 2-4 поколений (50-100 лет) норма прибыли простого бизнеса естественным образом снизится (в связи с естественной сменой поколений владельцев крупного бизнеса).

Высокотехнологичное производство в США, Европе и Японии исторически родилось в недрах военной промышленности. Так, радиолампы обязаны своему агрессивному развитию не теплому ламповому звуку, а радиолокации и военной связи. Первые компьютеры придумали не для игры в крестики-нолики, а для баллистических расчетов: кто быстрее и точнее посчитал угол возвышения орудия – тот и победил. Затем, чем легче и меньше были компьютеры в баллистических ракетах, тем больше плутония с дейтеридом лития-6 и ложных мишеней можно было разместить в боеголовке баллистической ракеты. Тепловизоры придумали не для оценки утечек тепла на гражданских объектах, а чтобы танки и пехота могли вести прицельный огонь в безлунную ночь без демаскирующей ИК подсветки.

Лишь после того, как базовая технология на Западе была доведена до серийного военного производства и оплачены все затраты на разработку, а исполнителями были получены «закрывающие» патенты, тогда приходили коммерческие компании, которые и находили применение «разжалованных армейских технологий» в гражданской сфере с ростом объемов производства на порядки и соответствующим снижением себестоимости. А когда серийная гражданская продукция начинала удовлетворять всем требованиям военных, ее начинали напрямую использовать в военной технике, пользуясь ее очень низкой стоимостью. Это у буржуев называется COTS – Commercial Off-The-Shelf, дешево и сердито.

«Догнать и перегнать» и «импортозамещение» – две очень популярные темы для публичных выступлений государственных чиновников во все времена. Казалось бы, вот Intel – делает процессоры (владеет как технологией производства по самым тонким техпроцессам, так и ведет разработки самих процессоров), что нам стоит срезать углы, самостоятельно разработать технологию производства, схему и сделать свои процессоры.

Но Intel, имеющий головной исследовательский центр в Израиле, тратит на НИР 10,6 млрд. долларов в год. Далее, по анализу Михаила Сваричевского, следует, что положить в чистое поле 10 млрд. и через год получить результат, как у Intel, не выйдет. Как минимум первые 5 лет новая «догоняющая» компания будет расти от 0,1 млрд. $ R&D расходов в год до 10 млрд. $ в год – будет расти штат, покупаться оборудование и проч. Через 5 лет новая компания сможет так же быстро эффективно тратить деньги, как и Intel. Теперь нужно еще 5 лет, чтобы прошел цикл разработки первого продукта. Прошло уже 10 лет с начала проекта – мы потратили уже ~70 млрд. $ и смогли получить продукт, сравнимый по характеристикам c процессором Intel и произведенный на отечественной фабрике. Однако продавать мы его можем с оговорками только на местном рынке, т.к. Intel держит закрывающие патенты на ключевые технологии, которые они не продадут ни при каких условиях. На местном рынке мы зарабатываем сущие копейки, ведь это всего ~150 млн. покупателей против 7 млрд. мирового рынка. Поскольку большую часть стоимости высокотехнологичного продукта составляет совокупная стоимость разработки, она мало зависит от объемов производства. Следовательно, процессор для местного рынка обречен быть в 7000/150 = 45 раз дороже. Но если мы пока не ставим цель вернуть инвестиции на местном рынке – то это не конец. Продолжаем работать еще 20 лет по 10,6 млрд. $ в год – и через 30 лет после начала проекта, когда все старые патенты уже истекли, а новых патентов у нас примерно столько же, сколько и у конкурентов, мы наконец смогли конкурировать с Intel. Разница, однако, в том, что Intel свои расходы на R&D оплачивала из прибыли, а нам приходилось за все платить из денег государственного инвестора. Ну, и еще нужны капитальные расходы – по 7 млрд $ каждые 3 года на строительство заводов на переднем крае технологий, + 70 млрд. $. Догнать и перегнать Intel обошлось нам… в 352 млрд. $ и 30 лет работы.

Если бы мы жили в мире рыночной экономики эльфов, то можно было бы просто купить Intel. Текущая рыночная капитализация – всего 127 млрд. $, выкупить удалось бы с премией в 50% – итого нужно всего 190 млрд. $, что выглядит лучше, чем 352 млрд. $ и 30 лет каторжного труда. Однако стратегические технологические компании никто в здравом уме не продает ни за какие деньги. За деньги без ограничений можно только предметы роскоши покупать – яхты и часы с бриллиантами.

Наконец последняя проблема – объем мирового рынка процессоров от появления еще одного игрока вдвое больше не станет. Т.е. если всего лишь достичь уровня Intel через 30 лет – то прибыль в первом приближении будет вдвое меньше того, что может получить одна Intel – рынок будет поделен пополам. Фактически получается, что «кто первый встал – того и тапки»: если включится в гонку процессоров в 80-е можно было с миллионными затратами, то сейчас и сотни миллиардов не хватит, чтобы обогнать Intel с их моделью бизнеса, причем без каких либо гарантий возврата инвестиций. Естественно, догонять можно и «фаблесс» компанию (ARM или AMD) – это будет стоить в 5-10 раз дешевле, но и результат хуже, т.к. компания не будет самостоятельно владеть всеми необходимыми технологиями (гарантированное отставание по техпроцессу + «политические» риски, связанные с использованием сторонней фабрики).

Как правильно замечает Михаил Сваричевский, исходя из всего этого, совершенно бессмысленно ожидать от «Эльбруса» МЦСТ результатов Intel: у МЦСТ годовой бюджет на разработку ~0,05% от Intel. Когда Бабаян (при всей неоднозначности его личности) просил жалкие (по меркам индустрии) 100 млн. $ на разработку и производство процессора в кремнии, все только пальцем у виска покрутили, хотя в реальности, как мы видим, сейчас нужны десятки и сотни миллиардов. За счет «мощи интеллекта» и каторжного труда можно «вытащить» двукратную разницу бюджета, пятикратную – но никакая сила на земле не позволила бы МЦСТ достигнуть результатов Intel при 2000-кратной разнице бюджета.

Для того, чтобы коммерческое высокотехнологичное производство рождалось и выживало – это должно быть выгодно, должно быть много людей, у которых есть деньги на проверку и патентную защиту кучи идей (выстрелит-то одна из ста), должен быть доступен дешевый капитал для реализации, должно быть доступно много инженеров, которые будут реализовывать идею на практике, процесс реализации не должен быть усугублен логистическими (скорость и стоимость служб доставки, цены локальных компаний-исполнителей) и бюрократическими сложностями (сертификация, криптография и ФСБ, таможня, даже госнаркоконтроль с его ограничениями по химии промышленного значения), которые могут дать преимущество конкурентам в других странах.

Учитывая вышеизложенное, странно звучит мнение доктора военных наук, президента Академии геополитических проблем, Константина Сивкова, который считает, что важнейшими условиями выполнения задачи импортозамещения, поставленной президентом, является дезавуирование порочной идеи «вхождения в мировую экономику» и всеобщая национализация стратегических отраслей экономики, а также отрицание постулата о том, что частный собственник намного эффективнее государства: «Под этим лозунгом в России прошла массовая приватизация объектов промышленности. В частные руки попала большая часть предприятий высокотехнологичной промышленности, связанной с базовыми технологиями, то есть с производством первичной, базовой продукции – различных материалов, микроэлектроники и пр. В итоге эти производства были в основном разрушены. Уничтожение этих отраслей нашей промышленности шло под разговоры о «нерентабельности такого производства». В частности Россия практически утратила возможность производства микросхем, особенно сложных, таких как компьютерные чипы, большие проблемы у нас с производством высоколегированных сталей (поэтому у нас быстро ржавеют автомобили, сделанные из отечественного проката, есть проблемы с производством орудийных стволов высокой живучести), утрачены мощности по производству особо жаропрочных материалов на основе углерода. Частные собственники ранее мощных и эффективных государственных производств их уже один раз разгромили, превратив в различные второстепенные объекты, типа складов, офисных центров и пр. И одна из главных причин этого состоит в том, что эти собственники, заполучив эти предприятия, не смогли ими распорядиться просто потому, что не имели для этого соответствующей подготовки. Им было проще закрыть производство и использовать освободившиеся площади под более понятные им задачи, в частности, для хранения импортной продукции. Дополнительные финансовые вливания этим же людям ничего не дадут – эти люди просто не смогут организовать возрождение таких сложных производств. Свою недееспособность в этом качестве они показали ранее, когда, заполучив эти производства в работоспособном состоянии, не смогли (и не захотели) их сохранить. Поэтому такие вложения в частный сектор заведомо неэффективны».

Однако, неэффективность государственных предприятий, в том числе оборонного комплекса, многократно подтверждены опытом США, Европы, Японии и Израиля. Боюсь, что в России это только увеличит «эффективность» коррупционных схем.

Военный эксперт Руслан Пухов считает, что Россия уже больше не в одиночестве, а в изоляции. Если говорить только о поставках с Украины, Россия столкнется с серьезными трудностями в реализации Гособоронзаказа (ГОЗ). Ведь сейчас мы получаем с Украины в рамках выполнения ГОЗ около 3000 наименований изделий. Только для производства танков Т-90С используется почти два десятка компонентов украинского производства. Но российская промышленность может заместить любую продукцию, которая сейчас производится на Украине. Это вопрос денег, времени и организации. И, как было детально описано выше, процесс импортозамещения будет чрезвычайно затратным.

Руслан Пухов, в частности, пишет, что масса людей и предприятий ломанутся теперь в Минобороны и Минпромторг с криками: «Дай миллион, дай миллион на импортозамещение!». Ценник на создание новых производств будет, скорее всего, весьма негуманным, ведь война все спишет – обстоятельства форс-мажорные. Стоимость новой продукции, по крайней мере, на первых порах, будет в разы выше аналогичной украинской. Такие примеры уже имелись, когда цена по одному из видов изделий после организации их производства в Рыбинске оказалась в пять раз выше аналогов, производимых на запорожском предприятии «Мотор Сичь».

Решение проблемы импортозамещения Руслан Пухов видит в максимальном использовании промышленности Китая. Но ведь Китай по военно-техническому потенциалу значительно уступает США, хотя успешно развивая науку, переходит к реальной инновационной экономике. Но своими передовыми разработками Китай вряд ли будет радостно делиться с Россией. Эксперты расценивают широко распропагандированную программу импортозамещения, как чистой воды пиар.

«Задачу импортозамещения можно сравнить с поднимавшимися еще пару лет назад разговорами о том, что реанимация ВПК позволит поднять затем и всю экономику. Однако оказалось, что вложения в сектор оцениваются в несколько миллиардов долларов. Для российской экономической системы сейчас это непосильная инвестиция. Даже без проблем с импортозамещением способность к самостоятельной работе этот сектор, даже при условии постоянного финансирования, обретет не ранее чем через 3-5 лет», – сказала аналитик Международного фондового центра Анна Линевская.

«Санкции для России будут очень чувствительными. Если прекратится приток западных технологий, в том числе двойного назначения, в российскую экономику, перевод ее с сырьевого статуса на инновационные рельсы будет отложен как минимум на годы. Гидравлика, микроэлектроника, компонентная база. Все это придется создавать самим. А на это потребуются огромные средства, которых нет в бюджете, и не факт, что мы сможем себе позволить такие миллиардные траты. Страна рискует отстать в развитии по сравнению с передовыми странами на десятилетия», – сообщил директор Института экономики РАН Руслан Гринберг.

То, что наиболее эффективны именно инновационные технологии, подтверждают два примера создания оригинальной военной техники. Даже в такие архаические средства войны, как минометы военно-промышленная компания ST Kinetics (Сингапур) захотела внести кое-какие инновации. Разработанный фирмой снаряд миномета SPARCS сначала выстреливает как обычный, взрывчатый, но на высшей точке его траектории из него выпадает оснащенная парашютом цифровая фотокамера, снимающая вражеские позиции. По мере приземления все изображения объединяются в одно, которое можно увеличивать, уменьшать, а также послать в штаб. SPARCS запускать намного быстрее и дешевле, чем беспилотник. Кроме того, не случится ничего плохого, если он попадает в руки врагу. Максимум, что получит с него противник – это фотографию своих собственных позиций. ВС Канады, Великобритании и США уже заказали снаряды SPARCS на общую сумму 30 миллионов долларов, ведь 12 беспилотников слежения обойдутся в такую же сумму.

Военно-воздушные силы США скоро получат новый двигатель для истребителя шестого поколения и бомбардировщика, создаваемого в рамках проекта LRS-B (Long Range Strike Bomber). В идейном смысле проект является продолжением работ, которые велись в рамках концепции ADVENT (Adaptive versatile engine technology). Новый стратегический бомбардировщик, создаваемый по программе LRS-B, может получить силовую установку, построенную вокруг этого двигателя. Сам проект LRS-B является продолжением программы NGB (Next-Generation Bomber). Разработка нового двигателя ведется усилиями компаний North America, Rolls-Royce и General Electric. Используя наработки ADVENT, американские специалисты также начали работать над проектом AETD (Adaptive engine technology development). Последний ляжет в основу создания серийного двигателя для истребителя шестого поколения. Сейчас самые высокие шансы на создание такого самолета имеет компания Boeing, представившая свое виденье того, каким будет истребитель шестого поколения. Концепт получил название F/A-XX. Лопатки трехконтурного двигателя предполагают сделать из нового материала – керамического матричного композита. Такое решение призвано повысить тягу и сделать двигатель более экономичным. После стендовых испытаний двигатель хотят испробовать на истребителе пятого поколения F-35. Двигатели с изменяемым циклом обладают тремя контурами пропуска воздуха – это уменьшает расход топлива, а габариты двигателя при этом не увеличиваются. Таким образом, двигатель можно установить даже на истребитель. Новая технология позволит уменьшить расход топлива на 20-30%. ВВС США хотят получить на разработку силовой установки 1 млрд. долларов до 2019 года.

Новые вызовы, например, террористические атаки, которым подвергается Израиль, приводят не столько к наращиванию имеющихся средств обороны, но и к созданию принципиально новых оборонных технологий. Так, израильским военным из космоса хорошо видны хамасовские тоннели из Газы Можно сказать, что новый израильский спутник в буквальном смысле видит сквозь землю!

Израильская компания EMI, специализирующаяся на производстве взрывчатых веществ, разработала второе поколение системы Emulsion, позволяющей весьма эффективно справляться с подземными тоннелями: в землю впрыскиваются жидкие компоненты, каждый из которых по отдельности взрывобезопасен, но в земле они стекают в пустоты – тоннели, превращаясь во взрывчатку.

Израильская компания «Rafael Defence Systems» представила не имеющую аналогов систему обнаружения самодельных взрывных устройств. Беспилотник производит аэрофотосъемку местности, которая сохраняется в памяти системы после компьютерной обработки. Если на местности произошли любые изменения структуры грунта (система выявляет недавно перемещенный или взрыхленный грунт или перемещенные камни), то система пометит этот участок, как опасный, где вероятно заложена мина. Для выявления опасного участка достаточно 10 минут. Та же израильская компания «Rafael Defence Systems» представила систему «Звездное небо» – лазерную установку, нейтрализующую террористические ракетные атаки по самолетам. Система обнаруживает ракету, выпущенную из ПЗРК, и лазерным лучом выводит из строя ее электронные системы наведения. Аналогов подобной системы не существует. Этой системой заинтересовались многие страны, в том числе и Иран.

Вышеприведенные примеры показывают, что именно развитие неординарных технологий обеспечивает приоритет Израиля в противодействии сегодняшним угрозам. Угрозы Израилю не исчезают, но, как и в былые годы, наличие современного оружия помогает потенциальным противникам несколько охладить свои горячие головы. Как видно из вышеописанного, одним из путей выхода из «импортозамещения» является разработка опережающих технологий, основанных на оригинальных научных идеях. Роль такого разработчика исторически выполняли институты Российской Академии наук. Однако, развернув реорганизацию РАН, правительство России 27 июня 2014 года утвердило новый Устав РАН. Сам факт его утверждения означает завершение первой стадии реформирования РАН, изначально задумывавшейся как ее ликвидация, и позволяет, по мнению обозревателя Юрия Батурина, подвести некоторые итоги. Он отмечает, что в условиях существующей правовой неопределенности нечеткость определения РАН в Уставе может обернуться преимуществом, потому что многое будет зависеть от толкования неизвестного закону понятия, а дальнейшее реформирование РАН трудно будет подвести под изменения в какой-либо категории организаций. Для этого потребуется решение конкретно по РАН, то есть решение незамаскированное.

По линии подведомственности реформаторам не удалось отбросить Академию в XIX век с подчинением Министерству образования и науки либо еще дальше, исключительно к «высочайшему покровительству». РАН отступила никак не далее Устава 1927 года. Самый большой урон РАН понесла в составе своих научных учреждений – все они были изъяты у Академии и переданы в Федеральное агентство научных организаций. Таким образом, произошел откат к петровским временам, когда «библиотека и натуральных вещей камора Академии» уже были, а Академии еще не существовало. Вместо Академии задуман некий «мичуринский» гибрид, когда к прежде академическому комплексу научных учреждений «прививается новая голова» с мозгами, обладающими заранее заданными свойствами, в числе которых, правда, отсутствует одно, очень важное – понимание сути науки и той системы, которой новый мозг предназначен управлять. Именно поэтому РАН пока сохранена, чтобы в случае катастрофы подхватить управление. Делается это под предлогом разделения хозяйственного управления и научного руководства (никто, правда, не доказал и на практике не показал эффективность такого разделения). Сохранение РАН в «холодном резерве» дает ей некоторый шанс, хотя академикам придется продемонстрировать чудеса изобретательности, чтобы создать практически работающие каналы поддержки научного руководства. В любом случае одна из двух голов рано или поздно отсохнет: двухголовые гибриды никогда еще ни один корабль в порт не возвращали.

Вот у меня и возникает вопрос: «Кто же будет определять научно-технические приоритеты России, на каких новых идеях будет создаваться техника нового поколения? Ведь никакое импортозамещение не будет обеспечивать опережающее развитие страны».