Обращение к читателям

В 2013-14 годах вышел мой трёхтомник «Всё или почти всё о текстиле». Просматривал содержание первого тома, и мне показалось, что одна глава «Очерки истории отечественного текстиля» будет интересна и поучительна в свете возникающих на портале Нанотехнологического общества России споров о моделях развития современной России. Герман Кричевский gek2000@gmail.com.

Введение.

Как и для других этносов и стран производство и потребление текстиля тесно связано с историей самого народа и территорией его проживания, и проходят ряд этапов, связанных цивилизационными, культурными, политическими путями развития. Русские - восточные славяне, как и другие славянские народы, принадлежат к молодому этносу. Их государственные формирования и образования безусловно молоды по сравнению с древним миром государств Ближнего и Среднего Востока (Междуречье), Рима, эллиническим миром, Китаем, Индией и древними государствами Южной Америки. Эти государства и населяющие их народы сложились за несколько тысячелетий до нашей эры и, естественно, в их повседневной жизни использовался текстиль и одежда. Они еще раньше овладели технологиями изготовления текстиля и оставили нам материальные и письменные подтверждения (захоронения, скульптуры, рисунки, записи, и др.) этому историческому факту.

Для славянских, как и для близких по географии племен (германские, кельтские, нормандские и т.д.) история началась позже (может к лучшему для их судьбы), и многие технологии, в том числе и традиционное изготовление текстиля и одежды, достались им от более ранних цивилизаций. Эти технологии не механически копировались, они развивались, в ряде случаев упрощались, а где-то усложнялись с учетом климата, природных ресурсов, традиций и других особенностей развития этноса. Безусловно, естественный исторический и цивилизационный разрыв необходимо было преодолевать, что в той или иной мере удавалось. А то, что это удавалось и удалось, подтверждает сам неоспоримый факт существования более одного тысячелетия славянских государств, наряду с другими европейскими государствами, в то время как от многих древних городов и народов остались только очень интересные и занимательные мифы, легенды и «мертвые» языки (например, латынь, майя и др.).

В историческом разрезе можно с большим или меньшим успехом проследить развитие производства и потребления текстиля на Руси, разделив ее на следующие периоды:

- Домонгольская Русь (Киевская);

- Русь под татарами XIII-XV вв.;

- Русь XVI-XVII вв.;

- Петровские реформы, вплоть до отмены крепостного права;

- Период после отмены крепостного права до 1917 г. (незаконченная капитализация);

- Советский период (гражданская война, восстановление, пятилетки, Отечественная война 1941-1945 гг., построение «коммунизма»);

- От перестройки опять к капитализму (настоящее время).

Домонгольская Русь.

Еще задолго до формирования государства – Киевская Русь – восточные славяне умели изготавливать одежду из природных волокон (из «подножного» сырья), шерсти (одомашненный скот), льна, пеньки (из конопли), крапивы. Об этом говорят археологические раскопки, найденные предметы, относящие ко III-II тысячелетию до н.э. Древнейшие письменные свидетельства об изготовлении славянами одежды из льняного полотна относятся к IХ-Х вв. (уже Средние Века).

Во времена Киевской Руси были известны и освоены технологии прядения, ткачества, примитивного крашения и печати природными красителями из местных растений (кора дуба, почки тополя, сок ольхи). В раскопках, относящихся к IX-XIII вв., находят прялки и одежду из шерсти, льна, пеньки.

В «Повести временных лет», в рассказе о походе киевского князя Олега на Царьград (907 г.) говорится об использовании парусов из льна и пеньки, которые оказались крепче, чем паруса из крапивы, порвавшиеся от сильного ветра. Во времена Киевской Руси умели изготавливать ткани и одежду из смеси шерсти и льна, шерсти и пеньки.

Простой народ пользовался одеждой из доступных местных растительных волокон и из шерсти, а знать (элита), как и во все времена на Руси предпочитала дорогие одежды из заграничных тканей (Западная Европа, Византия, Восток). Изготовление тканей и одежды в Киевской, да и Московской Руси вплоть до петровских времен носило, в основном, характер домашнего нетоварного производства главным образом для внутреннего семейного производства, а также для нужд хозяина, кому принадлежит данное семейство (барин). Во многих домах были специальные помещения для прялок, ткацких станков, а иногда и для примитивного красильного и печатного (набойного) производства. Правда всё, что было связано с «текстильной химией» (крашение, печатание, примитивное аппретирование) и требовало специальных знаний и навыков уже в то время выделялось в особое дело, технологию, которым занимались, как правило, мужчины. Прядение и ткачество было делом женским, которым занималась с детского возраста и до старости женская часть населения, сочетая это с ведением общего хозяйства. Так что гендерная направленность производства текстиля, сохранившаяся до нашего времени, была заложена издавна.

Привозные ткани в Киевской Руси стоили очень дорого и часто служили мерилом ценности, как деньги. Штука византийской узорчатой ткани (поволока) в договоре князя Игоря с греками приравнивалась к стоимости раба: «2 поволока за челядим».

Русь XIII–ХV вв. (Татаро-монгольское иго).

Нашествие и разграбление Руси татаро-монголами (1230-1240 гг.) и их владычество (на 250 лет) откинуло Русь вспять, затормозило ее развитие. В это время в европейских странах бурно развиваются города, а в них ремесла, в том числе текстильные, образуются многочисленные профессиональные цехи и гильдии (ткачей, прядильщиков, красильщиков и т.д.). Поскольку разграбление в большей степени коснулось русских городов, а в домонгольской Руси искусство выделывать текстиль было домашним, повсеместным (и в городе и в деревне), то потеря этих навыков в меньшей степени коснулась сельских жителей. Там эти умения и навыки остались и передавались из поколения в поколение. Надо отметить, что завоеватели не только грабили города, забирая всё, с точки зрения их культуры, ценное (в том числе и одежду), но и брали в плен и уводили ремесленных людей (ткачей, красильщиков, кожевников, портных). Чаще всего эти квалифицированные работники вывозились на Восток в другие страны. Об этом свидетельствует нахождение в различных татарских кочевьях тканей и одежды, типичных для русских XIII века.

Не захваченной, не разграбленной татарами осталась только Новгородская феодальная республика, имеющая тесные торговые связи с Балтикой (Ганзейский Союз), с северными странами, с Западной Европой. В Новгороде развитие производства текстиля не остановилось и его развитие происходило по сценарию, близкому к европейскому. Наблюдалось определенное и разумное разделение труда: деревенские жители выращивали лен, коноплю, разводили овец, изготовляли пряжу и ткали полотно, проводили операцию отбелки (луговое беление) и отправляли в город, где красильщики, набойщики, в специальных мастерских доводили дело до конечного продукта. Это было уже началом товарного (не только для себя) производства с разделением труда и товарообменом (рынок). В Новгородской республике проживали, в отличие от остальной Руси, свободные горожане, что конечно способствовало процветанию различных ремесел на основе инициативы, знаний и умений граждан. В остальной части Руси, находящейся под оккупантами, развитие практически всех ремесел так и не смогло догнать быстро развивающуюся Европу и после освобождения от ига.

Это отставание в технологии от Европы (Западной), несмотря на попытки отдельных правителей страны (Петр I, Екатерина II/I, Александр II, Сталин и др.), так полностью и не было ликвидировано. Одной из причин этого перманентного отставания была несвобода людей: при монголах (рабы), при царях (крепостные холопы), при Советской власти (строители коммунизма). И только очень короткий период (всего ~ 50 лет из тысячелетней истории) после отмены крепостного права в 1861 году (в этом же году в Лондоне открыли метро!) каталитически быстро стала развиваться в России индустрия (прежде всего текстиль и металлургия). К концу XIX века Россия имела самые высокие темпы развития промышленности в Европе. А в начале XX века «капкан несвободы» снова захлопнулся. К власти пришли большевики и отменили естественный, поступательный путь капиталистического развития и погнали страну кнутом (как и Петр I), но другим — железным, гулаговским. Но об этих этапах развития производства текстиля в России расскажем ниже по порядку.

В период монгольского ига из-за разрушения производства текстиля большая часть тканей и одежды для нужд знати и зажиточной части населения привозилось из-за границы. Вырос импорт, и практически был сведён на нет экспорт российских тканей за рубеж. В Новгороде производством текстиля занимались не только крестьяне и городские ремесленники, но и знать — бояре, как владельцы и организаторы производства. Так, известно, что новгородская боярыня Марфа Борецкая организовала производство льняного холста с разделением труда между разными деревнями: одни пряли, другие ткали, третьи белили.

Период после татаро-монгольского ига до Петра I (ХVI-ХVII вв.).

Освобождение от татаро-монгольского ига в конце XV века не полностью избавило Россию от внешней опасности, так как на месте распавшийся Золотой Орды появились на границах с Русью ряд более мелких государственных образований с их постоянной военной угрозой (Казанское, Астраханское, Крымское ханство, Ногайская Орда). Окончательно сформировавшееся Российское государство под патронажем Москвы вынуждено было постоянно защищать свои границы, для чего приграничные земли заселялись (чаще всего насильственно) относительно свободными людьми, и им вменялась (за право владеть землей и хозяйством) обязанность самолично защищать границу и свой дом.

Очень скоро эти поселенцы на поместных пограничных землях теряли право перемещаться со своих «поместий», они по существу превращались в крепостных. Крепостное право распространяется по всей стране и формируется феодально-крепостническое Российское государство. В то же самое время в Западной Европе начался обратный процесс высвобождения сельского населения из-под дворянского сословия и от власти церкви (лишение аббатств права собственности на земли и на холопов). То есть, поступательно шло развитие ремесел, рынка, товарооборота, науки, культуры, образования, что довольно быстро и привело к эпохе Возрождения (Ренессанса) — эпохи знаний и формирования фундаментальных наук (математика, физика, химия). На этой основе появились новые технологии («Знание-сила» — Фрэнсис Бэкон), в том числе текстильные.

В России возобладала другая модель развития государства — самодержавно-крепостническая. Крепостное право, по справедливым словам В. И. Ленина, «лишило большую часть населения инициативы, возможности образования, заинтересованности в своем труде», что ничем не отличалось от рабства. В период освобождения от ига и до петровских реформ развитие производства текстиля идет по следующим направлениям:

- домашнее производство для нужд семьи (большинство сельского населения);

- домашнее производство с элементами товарного хозяйства, то есть небольшой избыток продукции обменивался или продавался за деньги на рынке;

- организация небольших производств отдельными представителями знати (бояре, князья, крупные помещики-дворяне);

- организация производства текстиля при монастырях (Троице-Сергиева Лавра, Кирилло-Белозерский и др.) силами монастырских крепостных;

- и, наконец, главный крепостник России — царь Иван III (1440-1505 гг.) имел при дворе специальные полотняные мастерские, в которых работали прядильщики (женщины), ткачи (мужчины), красильщики и набивщики (мужчины). При дворе производили текстиль для двора.

Сырьем для производства текстиля по-прежнему были природные, исконно российские волокна (лен, пенька, шерсть) и красители растительного происхождения. Качество продукции, используемой для собственных нужд (крестьяне, крепостные, свободные ремесленники, царский двор) и идущей на рынок (очень мало), было более или менее одинаковым.

В лучшую сторону выделялся текстиль, произведенный в дворцовых мастерских. На экспорт шел, главным образом, лен в форме пряжи, так как его качество (особенно новгородский, псковский, смоленский лён) превосходил лён европейский.

Производство текстиля концентрируется в трех районах России (Москва, Новгород, Псков), где сочетается труд сельских прядильщиц и городских ткачей, красильщиков и набойщиков.

В Подмосковье, в селе Кадашево под патронажем царей Ивана III и Ивана IV Грозного организуются полотняные мастерские, снабжающие царский двор своими тканями. В этих мастерских реализовывалась вся цепочка производства текстиля (прядение, ткачество, колорирование, аппретирование). Основная цель царских дворцовых мастерских — обеспечение двора тканями хорошего качества, а не извлечение выгоды, прибыли при продаже, поэтому затраты были значительными. Только небольшая часть произведенного в стране текстиля участвовала в рыночных отношениях. И ни о какой конкуренции не могло быть и речи.

Стремление к совершенствованию технологии, повышению производительности было только у небольшой части свободного городского населения — ремесленников. В этом отношении Новгород по традиции был впереди, тем более что у него по географическим причинам (близость к северным границам) было больше возможности для экспорта полупродуктов и готового текстиля, импорта новых технологий, новых принципов организации труда и производства.

Основная же часть российского текстиля производилась по той же технологии, что и в домонгольские времена (ручная прялка, ручной ткацкий станок, примитивное оборудование для крашения и печати). Стимула, мотивов для совершенствования технологий практически не было. От этого не зависела оплата крепостного: товар на внутреннем рынке реализовывался, так как другой — импортный был не доступен по цене основной части населения. Знать покупала дорогие импортные ткани и одежды, так как их крепостные приносили в казну князя, графа, даже поместного дворянина достаточно дохода, чтобы господа могли позволить себе ходить в импортной одежде («фирма»). А ведь принципиально ничего не изменилось и в наше время. Только к одежде прибавились другие импортные товары (машины, яхты, виллы и т.д. и т.п.).

Была ли выбранная элитой России вышеописанная модель развития единственно возможной? Этот вопрос остается открытым. Во всяком случае, как всегда, мы пошли другим путем и после ига (рабство под чужеземцами) организовали свое национальное рабство — крепостное право, просуществовавшее до 1861 года, то есть, более 300 лет.

Период от петровских реформ до отмены крепостного права.

Сложившееся к XVIII веку в России самодержавное феодально-крепостническое государство во времена царствования Петра и его наследников еще больше укрепилось в этом статусе. И царь, и его двор, прежде всего, были выразителями интересов дворян-крепостников, поскольку царская семья была самым крупным крепостником. Ко времени царствования Петра I Россия очень сильно отставала в своем (экономическом, технологическом, политическом) развитии от Европы. Причин для этого было много. Достаточно назвать только одно — татарское иго.

Петр I, побывав в передовых европейских странах, понял, что это отставание необходимо преодолевать и как можно быстрее. Иначе Россия, как государство, может потерять свою самостоятельность. В то время войны были одним из основных инструментов захвата чужих территорий. А выигрывал в войне чаще тот, у кого была сильнее (лучше организована, вооружена, одета, более многочисленна) армия. Нужны были реформы, нужна была промышленная политика.

И вот тут возникла извечная российская проблема - как проводить реформы? Реформы должны были дать импульс для эффективного производства. Но эффективное производство, как доказало его развитие в Европе, может идти только по капиталистическому пути с использованием свободного рынка и при формировании класса буржуазии и рабочих. Этих закономерностей, причинно-следственных зависимостей Петр I конечно не знал и не мог знать (Карл Маркс еще не появился). Он точно хотел реформ, но без капитализма, а, напротив, при сохранении и укреплении самодержавия и власти дворян-крепостников. Задача практически невыполнимая. Но Петр I был человеком амбициозным, и поставленные задачи всегда старался довести до конца.

Поскольку Петр I собирался долго и успешно воевать на морях и на суше, то ему, в первую очередь, необходимо было развивать производство металла (металлургия) для вооружения и текстиля для обмундирования, а также для парусов, канатов, снастей и т.д. Ни того, ни другого Россия для нужд армии и флота не производила и была полностью зависима от импорта с Запада, т.е. от своих потенциальных врагов. Текстильное производство до Петра I, как было сказано ранее, было в основном крестьянским и не могло работать на армию ни по объемам продукции, ни по его качеству.

Для осуществления намеченных реформ, т.е. догнать Европу по производству, необходимо было два условия:

- первоначальное накопление капиталов в руках будущих производителей (капиталистов);

- формирование свободных, но вынужденных наниматься на работу людей.

Ни того, ни другого в России не было. Капиталы накапливались у купечества, но капиталы эти были недостаточными для организации товарного, прибыльного, современного производства. Наемными свободными рабочими могли быть только городской, посадский люд. Но его было очень мало. Страна была преимущественно крестьянская (крепостная), городского населения было очень мало.

Как и всегда в России, реформы Петра I были «сверху» и в интересах «верхов». Интуитивно Петр I понимал, что формирование классов буржуазии и рабочих, означало бы нарождение классов могильщиков самодержавия и крепостничества. Это и произошло в России, но значительно позже.

В первую очередь Петр I выбрал модель создания казенных мануфактур (текстильных фабрик, металлургических заводов), т.е. государственных, принадлежащих самому главному крепостнику — царской семье. Одновременно, но и с большим трудом высшее дворянство, приближенное к Петру I (Меньшиков, Шафиров, Толстой и др.), организовывало текстильные мануфактуры, а также создавались купеческие мануфактуры.

Петр I поставил задачу перед государством: «Не покупать мундира заморского». Следовательно, и производство сукна, и пошив обмундирования должны были происходить в России. Если бы кто-то мог подобную задачу поставить перед современными отечественными текстильщиками, они бы постарались это выполнить. Мы же наблюдаем совершенно противоположное. Тендер на разработку и производство новой формы для российской милиции выиграла германская фирма. А это уход больших бюджетных денег за рубеж и организация рабочих мест там же. Нашим руководителям следовало бы поучиться у Петра I. Не всему, конечно, а хотя бы четкой национальной промышленной политике. Другое дело, что ее надо реализовывать сегодня тактически иначе. Но здоровый, разумный протекционизм и амбициозность не помешают.

У Петра I без ошибок при проведении реформ не обходилось. Это было неизбежно и происходило из несоответствия отсталости политического строя, его феодального характера, и необходимости наладить эффективное производство: по существу создать товарное производство капиталистического толка. В полной мере Петру I, да и его наследникам это не удалось. Но определенные успехи были налицо.

Казенные мануфактуры, созданные для нужд государства и, прежде всего, для армии, а не для рынка, производили необходимую, но дорогую продукцию, работали в убыток бюджету. Прикрепленные казенным мануфактурам крепостные не были заинтересованы в повышении производительности и качества труда, чиновники-руководители очень часто оказывались казнокрадами (как это все похоже на советское и настоящее время). Чтобы окончательно не допустить разорения казенных мануфактур Петр I, как всегда, в приказном, административном порядке, насильно передавал эти мануфактуры в частные руки. Для этого выбиралось несколько наиболее богатых купцов («кумпанейщики») и им предписывалось взять в «содержание» казенные мануфактуры. Так были переданы на содержание первые казенные мануфактуры Хамовные дворы (хамовный, хамовное дело — значит ткацкое, полотняное (по В. Далю), происхождение слова не выяснено, вероятно, происходит от шведского слова «Hamo» — рубашка): в Преображенском под Москвой, в Кадашевской слободе, казенный суконный двор около Каменного моста в Москве и другие.

Так начинали набирать силу купеческие мануфактуры. И в казенных, и в дворянских, и купеческих мануфактурах работали крепостные, арестанты, пленные и вольные, но последних было меньшинство, и они тоже могли быть прикреплены к мануфактуре по цареву указу на долгие годы. Все виды мануфактур пользовались многими привилегиями от государства: особые взаимоотношения с судами, ссуды, прикрепление работников, не обложение налогами, обеспечение землей и строениями и т.д.

Петр I не очень верил в инициативу народа и считал, что его надо к активным действиям принуждать: «Наши люди ни во что сами не войдут, ежели не приневолены будут», «дирекцию над сим и управление должны иметь, как мать над дитем во всем, пока в совершенство придет». Это чисто патерналистская точка зрения, которой придерживается и сегодняшнее руководство страны, а самое печальное и сам народ. Есть другая модель: раскрепости, освободи народ, дай ему инициативу (а не вольницу) и ответственность перед разумным законом, и не надо будет этот народ нянькать.

Но для этого надо «поменять мозги» (цитата из В. В. Путина) и у руководства и у народа. А для этого нужно время и просвещение, просвещение и еще раз просвещение. Эти три слова полностью и с лихвой заменяют другие три слова: «Самодержавие, православие, народность». Сейчас их стараются заменить, но не полностью: «Вертикаль власти, православие, покорность».

Надо сказать, что, несмотря на проводимые реформы, сверху, снизу, сбоку происходили сложные и, в ряде случаев, положительные сдвиги. Текстильная промышленность развивалась организационно, но в сторону большей купеческой роли, более свободной мануфактуры: все виды мануфактур сотрудничали друг с другом и с кустарными деревенскими и городскими промыслами. Происходило разделение труда. Сельское, деревенское население (крепостные) производило волокна (пенька, лён, шерсть), частично перерабатывало его в пряжу, частично в ткани (как правило, узкое ткачество), частично передавало пряжу, суровую ткань в мануфактуры всех видов, где было сосредоточено более качественное прядение и ткачество, крашение, печатание, аппретирование. Бывали и другие кооперации. Из Европы в Россию пришли более совершенные технологии (самопрялка, широкие ткацкие станки, крашение и печатание с образованием более устойчивых окрасок).

Екатерина II, как западномыслящая российская императрица, оставаясь крепостницей, резко изменила отношение к мануфактурам, особенно казенным и дворянским. С самого начала своего царствования (1762 г.) она запретила мануфактурам (любым) покупать крепостных. Более того, всем без государственного разрешения было дозволено заводить мануфактуры. Этот указ распространялся на дворян, купцов, чиновников и даже на крепостные промыслы.

В период реформ Петра I мануфактурное производство претерпело три фазы:

- Создание казенных мануфактур (трудности: убыточность, невысокое качество продукции).

- Административная принудительная передача казенных мануфактур в частные руки (фавориты царя, купцы), превращение частных мануфактур в рыночные структуры, преодолевающие экономические трудности.

- Широкое купеческое предпринимательство со всё большими элементами капитализма.

Последняя реформа мануфактур была самая успешная, поскольку у владельцев была мотивация к ее совершенствованию, укрупнению и выходу на мировой рынок. Из этой формы мануфактур в дальнейшем и происходило развитие производства текстиля в России. Приоритетными направлениями в этот период было развитие парусино-полотняного производства (пенька, лен, как основное сырье), шерстяного производства (сукно), шелкового производства (в основном на импортном сырье из Италии, Ирана, Китая, Закавказья). Начала зарождаться х/б промышленность на основе импорта волокна, пряжи и суровой ткани из Азии (Средняя, Индия, Китай).

К началу XIX века текстильная промышленность России существенно выросла. В последнюю четверть XVIII века число производств возросло в 26 раз, численность рабочих – в 9 раз, объем продукции – в 14раз, а стоимость продукции – в 25 раз.

Большую часть XIX в. в России, ее политический строй, экономика и текстильная промышленность претерпевали глубочайший кризис феодально-крепостнической системы, мучительно переходя к капитализму с большим опозданием по сравнению с ведущими европейскими странами. Это был кризис между отсталой феодально-крепостнической формой, оболочкой и возникшего в недрах этой системы буржуазного, капиталистического уклада. Эта отсталая форма правления ограничивала, тормозила развитие современного эффективного производства, и требовалось изменить эту форму, эту оболочку быстро, но мудро, с наименьшими негативными последствиями. К сожалению, на какие-либо серьезные изменения царский режим пошел только в 1861 года, наконец отменив крепостное право. Для наглядности стоит отметить, что в этом же году в Лондоне открыли первое метро. Такое техническое отставание было ликвидировано только в 1936 году, когда в Москве пустили первую линию метрополитена. Не прошло и 70 лет.

Как говорили классики марксизма, и в этом случае говорили правильно: это были противоречия между формой и содержанием. Развитие капиталистических производительных сил тормозили феодальные производственные отношения, а развитию буржуазных производственных отношений противодействовала феодально-крепостническая надстройка. Особенно сильно этот кризис проявился и сказался в промышленности и в меньшей степени в сельском хозяйстве, где еще сохранились на феодальном уровне производственные силы (крепостные).

И все же Россия огромными усилиями преодолевала системный кризис, промышленность и текстильное производство были на подъеме. Территориально мануфактурное производство текстиля сосредотачивалось вокруг Москвы и Ярославля. В первой половине XIX века на базе самых продвинутых мануфактур возникли фабрики с механическим прядением и широким ткачеством.

Лидером в капитализации текстильного производства стала молодая подотрасль — производство х/б тканей. Эта подотрасль миновала мануфактурное производство и сразу пошла по пути организации хлопчатобумажных фабрик с наемными рабочими и с механической технологией и минимумом ручного труда. Переход от ручного к механическому способу прядения позволил увеличить производительность труда в 300 раз и при этом повысить качество продукции (более высокие номера пряжи, равномерность пряжи).

С 1860 по 1880 гг. число хлопчатобумажных фабрик увеличилось в 5,3 раз (с 210 до 1126), численность рабочих в 18 раз (с 8,8 до 158,2 тысяч), стоимость продукции возросла в 2,6 раза. По темпам роста Россия опережала две ведущие страны Европы: Англию и Францию, но по абсолютному объему производства значительно от них отставала. К 1860 году в России произведено х/б тканей на душу населения в 20 раз меньше, чем в Англии, в 4 раза меньше, чем во Франции и в 2 раза меньше, чем в Германии.

Шерстяная подотрасль развивалась, но значительно медленнее, чем хлопчатобумажная, оставаясь, в основном, в форме помещичьих мануфактур с крепостными рабочими. Отечественное сырье для производства шерстяных тканей не отличалось высоким качеством (как и сейчас) и годилось только для производства грубошерстных тканей. Производили сукно для армейского обмундирования.

В развитии шерстяной подотрасли в XIX в до отмены крепостного права можно отметить три этапа.

- До 1820 года, преимущественное производство армейского сукна по государственному заказу.

- До 1845 года, запрет на импорт шерстяных тканей стимулировал производство российских шерстяных тканей, в эти годы их производство возросло в 3 раза. Освоено производство тонких суконных тканей, которые до этого импортировались, в основном, из Англии, начато освоение производства камвольных тканей, к 1845 г. они составили 15 % от общего объема шерстяных тканей.

- Расширение ассортимента шерстяных тканей высокого качества, разведение мериносовых овец, начинают внедряться механическое прядение и ткачество в шерстяную подотрасль.

Полотняная подотрасль в XIX веке испытывала существенно замедленный рост. По производству волокон льна и пеньки Россия занимала первое место в мире и была главным импортером этих волокон в Европу. Но по производству льняных и пеньковых полотен Россия плелась в хвосте всех европейских стран, т.е. служила сырьевым придатком для полотняного производства в Европе. Для нужд населения полотна главным образом производили в натуральных крестьянских хозяйствах (сами сеяли, сами очищали, сами пряли, сами ткали, сами белили, сами шили рубахи и порты).

Причины замедленного роста полотняного производства в России в XIX в. были следующие:

- Англия переживала промышленный переворот в производстве текстиля за счет массового перехода к машинному высокопроизводительному производству (механическое прядение, ткачество, новые технологии беления, крашения и печати). Русские импортные полотна вытесняются английскими, изготавливаемыми из российского льна и пеньки;

- Льняные и пеньковые полотна вытесняются хлопчатобумажным ситцем, более дешевым и не менее качественным, хлобчатобумажная подотрасль, как технически более продвинутая выигрывает конкуренцию с производством текстиля из льна и пеньки;

- Парусный флот в Европе уступает паровому к 40-ым годам XIX века (в России к 50-ым годам), необходимость в парусах, а, следовательно, в полотнах для парусов исчезает.

Производство шелковых тканей в России в XIX веке до 1860 года росло, особенно в 30-40-х годах (в 6 раз), однако отставание от европейских стран было значительным. На душу населения к 1860 году в России производилось шелковых тканей примерно в 15 раз меньше, чем в Англии, в 10 раз меньше чем во Франции.

Суммируя итоги развития производства всех видов текстиля в России с начала XIX и до отмены крепостного права (1861 г.) можно сказать, что по темпам роста оно опережало основных производителей текстиля в Европе (Англию и Францию), но сильно отставало по абсолютным объемам. За этот период количество текстильных предприятий возросло в 2,5 раза, численность рабочих в 3,2 раза, производство тканей в 10,4 раза. В середине XIX в России производилось тканей в 20 раз меньше, чем в Англии и в 6,6 раза меньше, чем во Франции.

Текстильная промышленность в пореформенный период и до 1917 года.

После реформы 1861 года (отмена крепостного права) вся жизнь России и, прежде всего экономика стали заметно меняться. В текстильном производстве, безусловно, на первое место по численности фабрик, концентрации производства, механизации, качеству продукции вышло производство х/б тканей широкого ассортимента. Хлопок для производства х/б тканей, в основном, импортировали из США, где его выращивали на плантациях южных штатов и где использовали дешевый труд чернокожих рабов. Сырье было сравнительно дешевым и доступным. Но тут (1861-1865 гг.) в Америке случилась гражданская война между Севером и Югом. Импорт хлопка в Европу и в Россию прекратился. После окончания гражданской войны в США и освобождения рабов, их труд стал более дорогим и, как следствие, выросла цена импортного хлопка.

Россия взяла курс на выращивание отечественного хлопка и за достаточно сжатые сроки добилась успехов. Хлопок из американских семян начали культивировать в российских губерниях с подходящим климатом: Закавказье, завоеванные земли Туркестана. В этих районах существовал давний опыт выращивания хлопка, но агротехнический уровень был невысокий и уступал американскому. За дело взялись ведущие текстильные фабриканты, объединившиеся для этой цели в специальную кампанию. Они скупали земли в Средней Азии, создавали плантации и использовали труд местного населения. К 1900 году хлопка в России производилось уже примерно 30% от потребляемого, т.е. была создана отечественная сырьевая база для производства х/б тканей.

В прядильном производстве увеличилось число кольце-прядильных (ватерных) машин, на которых можно было использовать более дешевый труд женщин. До этого на мюль-машинах (сельфакторы) могли работать только мужчины, поскольку в этом случае требовалась мужская сила. В ткачестве хлопчатобумажных тканей растет число механических ткацких станков, производительность которых была в 6-7 раз выше, чем ручных. В 1859 году механические ткацкие станки давали только 23% х/б тканей, а в 1900 году – 96%.

Фабричное производство хлопчатобумажных тканей концентрировалось в Московской и Владимирской губерниях. В Москве и Подмосковье специализировались на выпуске более дорогих тканей для обеспеченной части населения, а во Владимирской губернии производили более дешевые ситцы для провинциальных городов и для сельского населения.

В красильно-набивном производстве после 1861 года резко возросла производительность труда (к 1900 году примерно в 17 раз) за счет использования механического оборудования и, прежде всего, многокрасочных печатных машин (плоскопечатные прерротины и машины с гравировочными валами). Оборудование было импортное (в основном из Англии). Двое рабочих на механической печатной машине заменяли 50 рабочих при ручной печати. Ручная набивка практически прекратилась. Промышленный переворот в х/б подотрасли в России закончился к концу XIX века, в Англии этот процесс закончился к концу XVIII века, т.е. на 100 лет раньше.

По завершению этого переворота значительная часть кустарей разорилась, и началась концентрация производства хлопчатобумажных тканей в России. Одновременно началась консолидация рабочих-текстильщиков и забастовочное движение с экономическими требованиями (сокращение рабочего дня до 11,2 часов, исключение детского труда, повышение заработной платы). В Англии к тому времени тред-юнионы (профсоюзы) существовали уже 100 лет.

Краткое политологическое отступление.

Сначала XX века в России начинается фаза монополизации в экономике, образовании финансово-промышленных групп (сращивание банковского капитала с промышленным). В. И. Ленин охарактеризовал эту фазу, в контексте своего словаря, как империалистическую. Правильнее было бы ее назвать первой фазой капитализма, не ограниченного разумными антимонопольными законами. Нечто подобное происходит в современной России.

Крупные фабриканты-текстильщики, выходцы из русских крестьян (Рябушинские, Прохоровы, Морозовы) и обрусевшие немцы (Кнопы), французы (Гужон, Гюбнер), бельгийцы сосредоточили в своих руках, а позже оформили в качестве акционерных обществ значительное число текстильных фабрик (прежде всего по производству х/б тканей). Так, уже к 1910 году на морозовских фабриках работало 35 тысяч рабочих, объем продукции прохоровской Трехгорки составлял 35 млн. рублей в год.

Фабриканты-текстильщики (Морозовы, Прохоровы, Рябушинские, Кнопы, Гучковы, Коншины, Третьяковы, Красильщиковы) владели основной частью производства российского текстиля и составляли элиту промышленной буржуазии России. Со временем они распространили свои интересы на другие отрасли (лесодобыча, рудное дело, пищевая, соляная, химическая промышленность, банковское производство). По нашим сегодняшним меркам они превращались в олигархов, монополистов, входили в правительство (Гучков), лоббировали свои интересы в Думе. Как все это похоже на наши времена. Тогда Россия переходила от феодализма к капитализму, а сейчас от социализма к капитализму. Если первый путь проходили все страны мира, то второй только мы и наши товарищи по прошлому социалистическому лагерю.

Про российских олигархов конца XIX–начала XX веков существует много мифов: об их меценатстве, об их заботе в решении социальных проблем рабочих и т.д. Что-то из этих мифов соответствует действительности. Но олигарх есть олигарх. Основная его забота сверхприбыль, экономическая экспансия любой ценой, покупка на родине и за рубежом дорогой недвижимости (дворцы, имения, автомобили и т.д., сейчас добавились яхты, самолеты, футбольные клубы). А меценатство и социальные пакеты — это дроби, составляющие доли процентов от доходов.

Только для примера из прошлого века. Олигарх, текстильный заводчик Савва Морозов — один из самых богатых людей России. Жесточайший, самый жесточайший эксплуататор своих рабочих в России, подавлял забастовки с помощью правительственных войск. И в то же время с барского плеча бросал подачку большевикам-революционерам, призывающим к диктатуре пролетариата и уничтожению буржуазии. С первого взгляда понять такую двойственность поведения трудно, но если подумать и проанализировать ситуацию в России в начале XX века, то многое станет понятнее.

Страна полным ходом шла по капиталистическому пути, но эту поступь сильно сдерживала архаичная политическая система, а именно царское самодержавие, отсутствие сильной Думы, поддерживающей буржуазные реформы. Олигархи хотели, чтобы в России прошла буржуазная революция в их пользу, поддерживали радикальные революционные партии, рабочее движение. Они использовали их как инструмент давления на царя, пытались оседлать этот радикализм общества. Дождались буржуазной революции в 1905 году. Но в полной мере ей не воспользовались. Наступило другое время, произошло позорное поражение в русско-японской войне, приближалась 1-ая Мировая война, а дальше буржуазно-демократическая февральская и пролетарская октябрьская революция 1917 года и гражданская война.

Русской буржуазии, конечно, хотелось бы остановиться на февральской буржуазно-демократической революции. Тем более что «кому война, а кому мать родна». Русская буржуазия очень сильно наживилась во время 1-ой Мировой войны, участвуя в поставках в армию одежды, оружия, продовольствия, топлива и т.д. и. конечно, как во время всех войн, прежде всего поставщики вместе с чиновниками имели большую прибыль. Но остановить историю они были не в силах. Маховик раскрутился, социальный джин был выпущен из исторической бутылки. Слишком большой был разрыв между уровнем жизни элиты и основной части населения, и слишком сладкие обещания были у революционеров.

Продолжение истории текстиля в Царской России.

Производство льняных и пеньковых полотен развивалось значительно медленнее, чем х/б подотрасль. Значительная часть сырья шла на экспорт, а возвращалась в виде готовых импортных полотен. Техническое совершенствование шло медленно, так как основное производство оставалось крестьянским. Механическое «мокрое» льнопрядение пришло из Англии с большим опозданием и медленно внедрялось. Подъем производства льняных и пеньковых полотен начался в Первую мировую войну и был связан с большими и постоянными армейскими заказами. В 1916 году армия забирала до 80 % всей льнопеньковой продукции. Армия потребляла грубые ткани из пряжи низких номеров (~10-15%).

Всю политику (цены, сырье) в области поставки текстиля в армию определяли крупнейшие фабриканты-текстильщики. Был образован для этой цели специальный комитет, который возглавил министр и одновременно крупнейший текстильный фабрикант Н. И. Гучков.

В пореформенный период возросло в 2,5 раза производство шелковых коконов, в основном, в Закавказье, Туркестане, в Причерноморье. Значительная часть коконов перерабатывалась в нить и ткань на месте, остальная часть шла в центральные районы России и за рубеж. В шелковой отрасли также шло техническое перевооружение (механическая перемотка, механические станки), но не так быстро как в хлопчатобумажной подотрасли. В 1879 году механические ткацкие станки составляли в шелкоткачестве 7,5%, а в 1900 году - 24%. Шелковая промышленность сосредотачивается, в основном, в Москве, причем значительная часть московских шелковых фабрик принадлежит французским владельцам. На трех московских фабриках, принадлежащих французам (Гужон, Жиро Мусско, Гюбнер) производилось ~ 50% всех шелковых тканей.

Такая концентрация французского капитала в шелковой отрасли обусловлена ее особенностью: значительная часть коконов ввозилось из-за рубежа, в том числе и из Франции, свои коконы часто отправляли для переработки в нити во Францию. Организация шелковых фабрик требовала больших вложений капитала, чем в случае х/б или льняных фабрик, оборудование было, в основном, из Франции, ведущие специалисты из Франции. Во время войны производство шелковых тканей, как предмета роскоши, сократилось на 25%.

Шерстяная отрасль развивалась в двух направлениях: производство суконных и камвольных тканей. Первые шли, в основном, в армию, вторые — на общий рынок. Тонкой, качественной (мериносовой) шерсти в России никогда не хватало, ее импортировали. Но в условиях войны с импортом сырья были большие трудности.

Производство шерстяных тканей в России шло по пути концентрации и монополизации, при этом техническое развитие подотрасли отставало от производства х/б тканей в России и развитых европейских стран, особенно медленно происходило техническое перевооружение в производстве сукон, но быстрее шло в производстве камвольных тканей.

Следует отметить, что значительный вклад в производство текстиля в России вносила Польша, входившая в состав Российской Империи (царство Польское) и особенно в традиционное производство шерстяных тканей (г. Лодзь). Война отрезала польскую промышленность от России.

Суммируя итоги развития производства текстиля в России в пореформенный период его можно условно разбить на следующие этапы:

- 60-ые годы – преодоление тормозящего развитие крепостного права;

- 70-80-ые годы – промышленный переворот и значительное техническое перевооружение;

- 90-ые годы – ускорение динамики развития, как производное от технического перевооружения, концентрация производства;

1900-1913 годы – монополизация, организация промышленно-финансовых групп;

- 1913 год – производство текстиля на душу населения вырос в 3,4 раза по сравнению с 1850 годом.

С 1885 по 1913 годы российская промышленность и текстильная, в том числе развивалась опережающими темпами по сравнению с промышленностью ведущих стран Европы. Россия догоняла Европу, но, к сожалению, не успела догнать. Помешала Первая мировая война, пролетарская социалистическая революция и гражданская война. Россия до 1917 года оставалась преимущественно аграрной, с низким уровнем машиностроения, без которого не могли быстро и самостоятельно развиваться перерабатывающие отрасли и текстильная в том числе. В 1912 году текстиль составляет 40 % всей российской продукции. Это говорит о том, что текстильная промышленность была ведущей, но при этом практически отсутствовали другие развитые отрасли промышленности. По валовому производству текстиля Россия очень близко подошла к ведущим странам Европы, но уступала им конечно, по душевому показателю.

Советский период развития текстиля.

Советский период развития текстиля можно разбить на следующие этапы, каждый из которых существенно отличается от других:

- годы революции и гражданской войны;

- годы НЭПа;

- годы предвоенных пятилеток;

- годы Великой отечественной войны и пятилетки восстановления;

- годы перестройки и до настоящего времени.

Как это не покажется удивительным и печальным, самые глубокие, кризисы текстильная промышленность вместе со всей экономикой переживала в годы революции, гражданской войны и в современное время после начала перестройки и перехода от «социализма» к «капитализму». Оба последних слова взяты в кавычки, поскольку социализма у нас не было, а до капитализма нам пока еще далеко.

Годы революции и гражданская война.

Этот период был губительным для всех сфер жизни России, ее экономики и, конечно, для производства текстиля, претерпевшего катастрофический спад. Как мы отметили в предыдущей части к началу Октябрьской революции 1917 года Россия, даже войдя в изматывающую, бессмысленную Первую Мировую войну и пройдя Февральскую буржуазную революцию, по прежнему сохраняла хорошие темпы развития экономики, которая, конечно, подверглась коррекции с учетом нужд войны. Это испытывала и текстильная промышленность, снабжавшая бесперебойно многочисленную армию обмундированием. Катастрофа началась после Октябрьской пролетарской революции и еще больше усилилась в период гражданской войны.

В этот период практически вся частная собственность, в том числе фабрики и заводы были национализированы и переданы под контроль и управление рабочим комитетам. Национализация началась в 1918 году и закончилась в 1920-21 годах. К этому времени промышленное производство сократилось в 7 раз, а производство текстиля в 14-15 раз, т.е. более чем на 90%. Причиной падения было разрушение торговых, финансовых и организационных связей на огромной территории бывшей Российской империи. Катастрофически не хватало сырья, топлива, рабочей силы, заинтересованности в работе. Произошел разрыв между потребностями и удовлетворением городского населения в продуктах питания и сельского населения в промышленных товарах.

Если сельское население в меньшем количестве, но все же производило продукты питания, то городское население не могло предложить в обмен промышленные товары, поскольку оно их практически не могло производить.

Крестьяне, прежде промышлявшие производством льняных и пеньковых полотен, продолжали эту традицию, но только для своих личных домашних дел. С введением советской властью продразверстки (принудительное изъятие с/х продукции у крестьян) часть сурового льна и пеньки попадали в продразверстку и, как следствие, на фабрики для производства полотен в основном для нужд Красной армии.

Советская власть ставила задачу ликвидации капитализма, как исторической формации, а для этого разрушила товарно-денежные отношения, как атрибут капитализма, собиралась ликвидировать денежное обращение («инструмент эксплуатации») и перейти к государственному управлению и распределению.

К 1921 году Советское правительство, оценив уровень падения производства в городе и деревне, решилось на перемены. Продразверстка убила инициативу крестьян производить товарную продукцию, поскольку ее всю изымали. Так не поступали даже помещики при крепостном праве. Была объявлена новая экономическая политика. На смену военному коммунизму пришел НЭП.

Возвращалась торговля (до этого она нещадно каралась революционным законом), продразверстка заменилась продналогом, крестьяне должны были сдавать государству только часть своей товарной продукции, а оставшуюся могли продать. Это тоже было недалеко от крепостного права (типичный барский оброк). Крестьяне временно (потом отнимут в пользу колхозов) получили землю (за которую воевали и проливали кровь), но не получили право на продукцию, которую они на этой земле производили. Большевистские вожди не собирались отказываться от своей глобальной идеи построения социализма и коммунизма (и не только в России) с помощью диктатуры пролетариата (вернее партии и ее руководства). НЭП вводился временно, чтобы пережить голод, разруху, хаос. Но даже эта временная политика приносила свои положительные результаты.

В текстильной промышленности, наиболее развитой, с готовой концентрацией производства и рабочих, фабрики при НЭПе по форме собственности стали государственно-капиталистическими: государство отдало фабрики в аренду капиталистам (чаще всего бывшим собственникам). После восстановления производств и достижения ими определённых успехов, государство вновь забирала их у капиталистов. К счастью все основные фонды текстильных фабрик сохранились (здания, оборудование, определенная часть специалистов), но чтобы их запустить нужно было сырье, топливо и оборотные средства.

Восстановление текстильной промышленности характеризовалось очень высокими темпами (46% в год в период с 1920 по 1927 гг.). К 1927 году текстильная промышленность по объему производства практически вернулась к довоенному уровню. Руководство страны придавало восстановлению производства текстиля первостепенное значение, как возможность наладить товарно-денежные отношения между городом и деревней.

Однако с 1928 года начинается снижение темпов роста текстильной промышленности. Старые резервы были исчерпаны, необходима была техническая модернизация производства, что требовало вложения средств, которые были весьма ограничены. К тому же и текстильная промышленность, и сельское хозяйство рассматривалось, главным образом, как источник накопления этих средств, чтобы перекачать их в тяжелую промышленность. Этот принцип будет с большим или меньшим успехом сохраняться, и применяться на протяжении всего существования советской власти.

Довоенные пятилетки.

Это — период начала индустриализации, превращения России (Советского Союза) из аграрной в промышленно-развитую со значительным городским населением страну. Индустриализация России началась еще перед Октябрьской революцией в конце XIX века Перед Первой Мировой войной Россия занимала 5-ое место в мире по промышленной продукции, а по темпам роста выходила в лидеры, как и по техническим показателям (уровень механизации, концентрация производства). В то же время по удельным показателям (на душу населения) Россия с огромным общим населением (~170 млн.) и долей сельского населения (90%) сильно отставала от Англии, Франции, Германии, США.

Это отставание предстояло ликвидировать и без потрясений, что было абсолютно возможно при взятых темпах индустриализации. После разрухи гражданской войны большевикам предстояло пройти путь индустриализации, но только с другими стартовыми условиями: промышленность и текстильное производство потеряло 80-90% объема выпуска.

Военный коммунизм этой проблемы не решил, а только позволил пережить голод и мор. НЭП восстановил текстильную промышленность и вернул ее к довоенному уровню. Но за эти годы передовые страны мира далеко продвинулись вперед в техническом оснащении производства: внедрялось новое оборудование, новые технологии, широко использовались достижения текстильной химии (новые красители, искусственные волокна, новые текстильно-вспомогательные вещества (ТВВ)). Все эти новации текстильной промышленности Советского Союза предстояло освоить. Без этого она осталась бы малопроизводительной и выпускала бы неконкурентоспособную продукцию. Особенно остро стояли проблемы сырья (природные и искусственные волокна, оборудование, текстильная химия).

Необходимо было восстановить хлопководство, построить заводы по производству химических волокон, создать текстильное машиностроение, построить заводы по производству красителей и ТВВ. Надо сказать, что принципиально, по большему счету, за годы предвоенных и послевоенных пятилеток СССР с этими задачами справился с определенными оговорками и, к моменту начала перестройки (1985 г.), вошел по объему производства текстиля в мировой клуб пятерки лидеров. Но об этом несколько позже. И здесь стоит сказать, что задача эта решалась на протяжении всех лет советской власти при соблюдении двух условий, облегчающих и усложняющих одновременно развитие производства текстиля.

Продукция текстильной промышленности предназначалась для потребления на внутреннем рынке. СССР был в изоляции. Ни тебе импорта, ни тебе экспорта (не проходил по качеству). Такая бесконкурентная модель развития экономики облегчает решение задачи роста валового продукта. Текстильная, легкая, сельскохозяйственная, пищевая промышленности, да и все сферы обслуживания человека рассматривались как источники накопления для развития тяжелых отраслей промышленности, обеспечивающих обороноспособность и независимость СССР от капиталистического мира. Поэтому тяжелая промышленность догнала и в ряде случаев перегнала своих конкурентов на Западе, оттянув на себя все силы страны (финансы, людские резервы). Легкая промышленность развивалась по остаточному принципу. Но развивалась. Недаром тяжелая промышленность относилась к отраслям группы А (главная), а легкая — к группе Б (второго сорта).

В первой пятилетке (1929-1932 гг.) текстильная промышленность не выполнила план (только 86%), реально, а не по отчетам и во всех других пятилетках тоже, но решила ряд важных задач:

- Заложена база независимости от импорта сырья и оборудования. Однако при этом качество отечественного оборудования сильно уступало импортному (эта разница ощущалась все годы Советской власти).

- Практически прекратился импорт волокнистого сырья (хлопок, джут, коконы).

- Налажено производство технических тканей для нужд всей промышленности и для обороны. 2-ая и 3-тья довоенные пятилетки (до 1940 г.) не характеризуются положительной динамикой развития производства текстиля. Темпы были ниже, чем в период НЭПа. Однако определенные успехи были, и они связаны с внутренней перестройкой отрасли и, безусловно, закладывающей основы для будущего ускоренного роста (если бы не война).

- Обеспечение полной независимости от импорта создала отечественная сырьевая база: хлопок, лен, мериносовая шерсть, коконы; создана отрасль по первичной переработке природных волокон. Начато производство искусственных (вискозных) волокон. Полностью освоено производство всех видов текстильного оборудования.

- Освоен выпуск широкого ассортимента технических тканей.

- Создается основа трикотажной отрасли.

Конечно, качество всей этой продукции уступало мировым стандартам, и техническое отставание от ведущих стран мира было существенным:

- Зарубежное оборудование было практически полностью автоматизировано.

- Мир освоил не только производство искусственных, но и синтетических волокон;

- Трикотажное производство этих стран одевало значительную часть населениям мира.

В то же время не устаешь удивляться тому, как в таком закрытом режиме, без обмена техническими новациями с миром, без достаточного финансирования и изъятия из отрасли в бюджет до 80% прибыли (налог с оборота), она могла одевать, пускай не очень модно, более 200 млн. населения страны.

В годы довоенных пятилеток производство текстиля начало перемещаться ближе к сырью — природным волокнам — в Среднюю Азию, в Закавказье. Были построены хлопчатобумажные комбинаты в Ашхабаде, Ташкенте, Фергане, Ленинакане, Кировабаде, фабрики в Тбилиси и Баку, в Прибалтийских республиках. В Центральной России новостроек практически не было, текстиль развивался в старых коробках дореволюционных фабрик и основная часть текстильной продукции производилась на этих фабриках в России, причем продукция эта была более высокого качества, чем произведенная на новостройках Южных республик (недостаточная квалификация кадров). Высокое качество текстиля демонстрировали предприятия Прибалтики.

Годы Великой Отечественной войны.

Во время войны текстильная промышленность пострадала в большей степени, чем тяжелая промышленность, поскольку последнюю, как основу производства оружия для фронта, для победы, спасали в первую очередь. Заводы по производству самолетов, танков, всяких видов оружия целиком эвакуировали из Западных районов военных действий и оккупированных немцами на Урал и за Урал. Текстильных предприятий это коснулось в очень малой степени, они практически целиком остались под немцами. В ряде случаев немцы на оккупированных территориях наладили работу текстильных фабрик, а при отступлении в конце войны разрушили эти фабрики.

Резко сократилось производство волоконного сырья для производства текстиля. Лен, пенька, шерсть и до войны производились, в основном, в Западных районах, которые оказались под немцами. В Средней Азии плантации хлопчатника отданы были под зерновые культуры, так как они тоже остались под немцами (Украина, Белоруссия, Юг России).

Основные фонды (оборудование) текстильных фабрик во время войны работало на износ, а новых поступлений не было (машиностроение работало на фронт) и часто выходило из строя. Мужская часть работников текстильных фабрик была призвана в армию. Они не имели брони от призыва, как на военных заводах. Продолжительность рабочей смены увеличилось до 10 часов, а иногда рабочие не уходили с производства в течение 2-х смен, пока не выполнят сменное задание. Использовался детский труд.

Существенно изменился ассортимент текстильной промышленности, которая на 90% работала на оборону. Выпускали ткани для солдатского и офицерского обмундирования: плотные х/б ткани для гимнастерок и брюк, сукно для шинелей, парашютный шелк, плотные ткани для плащ-палаток и т.д. Надо отдать должное текстильщикам. С задачей обеспечения фронта они справились.

Но потери самой текстильной промышленности были огромные. К 1942 году сократился выпуск текстиля более чем в 3 раза по сравнению с 1940 годом. Это был период самого большого спада. Затем начался постоянный рост. Однако даже в 1945 году текстильное производство сократилось вдвое по сравнению с 1940 годом. Больше всего пострадало трикотажное производство, основная часть которого создавалась в Западных районах страны, оказавшихся оккупированными. Сильно пострадало производство льняных тканей, оказавшееся без сырья. Меньший спад был в шелковой подотрасли, которая как и х/б, усиленно работала на армию (обмундирование, парашютный шелк) и поэтому государство всячески поддерживало эту отрасль. Следует отметить, что шелковая отрасль в значительной мере перешла на производство х/б тканей, в которых нуждалась армия и перестала в годы войны быть чисто шелковой.

К концу войны текстильная промышленность по объему производства восстановилась на 80-85% по отношению к 1940 году. Больше пострадала сырьевая база, например, производство льна, пеньки и хлопка в 3 раза. Неся огромные количественные и качественные потери во время войны, текстильная промышленность при этом внесла существенный вклад в развитие военного потенциала страны, прежде всего за счет колоссального перенапряжения и трудового подвига работников отрасли. Так происходило во всех сферах экономики во время Отечественной Войны.

Послевоенные годы до перестройки (1945-1985 гг.).

Это были годы послевоенных пятилеток, когда страна восстанавливалась после разрушительной, но победной войны и последующего стремления построить супердержаву с современной мощной промышленностью по социалистической модели, с плановой, административно управляемой, распределительной системой. Надо сказать, что многое удалось. Действительно СССР стал 2-ой сверхдержавой, объединившей много стран в социалистический лагерь, противостоящий лагерю капиталистическому во главе с США.

Между двумя этими лагерями практически сразу после окончания 2-ой Мировой войны возникла «холодная» война, требующая огромных финансовых, организационных, политических сил с двух сторон. А силы были неравные. Прежде всего, экономический потенциал социалистического лагеря сильно уступал потенциалу противника в «холодной» войне. «Холодная» война была проиграна социалистическим лагерем, который распался, и ее члены практически все перешли в капиталистический лагерь. Вот в этом контексте и требуется рассмотреть то, что происходило с текстильной промышленностью в эти годы, до распада СССР.

По-прежнему руководство нашей страны, участвующей в «холодной» войне, в первую очередь, развивало оборонную промышленность, на которую в той или иной степени работали все сектора экономики. Как и в прежние годы, исключая период Царской России, текстиль, легкая промышленность оставались падчерицами, развивающимися, конечно, но по остаточному принципу. Текстильная промышленность практически полностью восстановилась до довоенного (1940 г.) уровня к 1950 году, т.е. за одну пятилетку, а затем начался прирост по всем показателям, и к 1980 году производство текстиля удвоилось по сравнению с довоенным уровнем.

Следует отметить, что официальная статистика послевоенного времени вплоть до распада СССР требует определенной коррекции, поскольку во всей экономике пышным цветом цвели приписки и корректировки планов и отчетов. Особенно настораживает несоответствие между сбором хлопка и производством х/б тканей. Так, в 1980 году по официальным данным производство х/б тканей удвоилось (к 1940 г.), а сбор хлопка вырос за этот же период в 4,4 раза. Любой текстильщик понимает, что такое несовпадение не может иметь место. Даже, если хлопок частично использовался при производстве шерстяных, шелковых тканей и трикотажа и при экспорте хлопка сырца. Это несовпадение очень сильное. А если вспомнить «хлопковые» процессы в Узбекистане, то становится понятным это расхождение.

И все же к началу перестройки (1985 г.) текстильная промышленность СССР существенно выросла. При этом темпы роста повышались, вплоть до 1991 года и спада, начиная с 1992 года. По многим валовым показателям СССР догнал развитые капиталистические страны. По производству тканей СССР в 1986 году отставал только от Китая и США. Но удельные показатели были, конечно, существенно ниже не только по сравнению с развитыми капиталистическими странами, но и со странами социалистическими (ЧССР, Болгария, ГДР).

В третьей четверти XX века в мировой экономике начала происходить диверсификация (географическая, финансовая, технологическая и др.). Руководство СССР не уловило направления вектора глобализации экономики, и мы оказались на обочине мирового экономического, технического технологического развития, оставаясь одним из лидеров только в технологиях, связанных с вооружением всех видов.

Из достижений в области производства текстиля и смежных отраслей следует, хоть и с большим опозданием, отнести развитие промышленности производства химических волокон, развитие анилинокрасочной промышленности, трикотажной промышленности и производства нетканых материалов. Однако это все шло, как было сказано выше, вдогонку, с опозданием. И пока мы осваивали производства предыдущих поколений: волокон, красителей, ТВВ, трикотажа, нетканых материалов, оборудования – Запад и не только (Япония, Южная Корея, Индия и др.) начинали производить следующие поколения продукции. Социалистическая экономика, сдерживаемая путами административной плановой системы, лишенная предпринимательской инициативы, все сильнее проигрывала системе капиталистической. Руководство страны, понимая, что проигрыш в экономике приведет к проигрышу политическому, принимает решение о реформах в экономике под броским лозунгом (слоган) «перестройка».

Текстильное производство в период перестройки.

Объявленная правительством СССР перестройка в 1985 году преследовала «благие» намерения: не изменив политической сущности советской власти (однопартийность, плановая административная система управления и распределения) сочетать с легкой либерализацией экономической жизни (кооперативы, хозрасчет первой и второй модели, аренда), добиться серьезного рывка в экономике, повысить уровень жизни и догнать развитые страны не только по уровню, но и по качеству жизни. При этом была сделана попытка хоть частично сбросить с себя непосильный гнет, пресс гонки вооружений (договоренность с США) и перенести инвестиции частично в сектора экономики, обслуживающие человека (ВПК должен был частично сократить производство оружия и начать выпускать оборудование для легкой и пищевой промышленности, для ельского хозяйства). Сейчас можно сказать, что, по большому счету, в период перестройки в экономике ничего серьезного не получилось, но легкий дух свободы (например, слова) смягчил неуспехи в экономике. Военная промышленность так и не научилась делать оборудование для производства текстиля и макарон. Его пришлось, как до перестройки покупать по импорту. Танки, ракеты и луноходы оказалось делать привычнее и легче.

Текстильная промышленность всегда работала при Советской власти на внутренний рынок (на 95%) и не испытывала конкуренции со стороны импорта (1980 г. — 4,5% х/б тканей, 7% — шелковых тканей). Все же некоторый рост производства текстиля происходил, в 1988 году подъем производительности в отрасли составил 6-7 %, объем производства вырос на 6-8%.

Но этого конечно было совершенно недостаточно, чтобы выйти на международный уровень по удельному производству и потреблению. По этим показателям СССР все больше отставал от мира. Задача, поставленная перестройкой, не могла быть выполнена по принципиальным соображениям: даже согласно марксисткой теории, производительные силы пришли в полное несоответствие с производственными отношениями. Последние были псевдосоциалистическими, а первые для своего развития требовали капиталистических, товарных, рыночных отношений. Но руководство страны на приведение в соответствие этих движущих факторов экономики не решилось, оно не могло отказаться от ключевого слова социализм (развитой, с «человеческим лицом» — значит, до этого у него было лицо зверское).

К тому же руководство страны, пытаясь догнать развитые капиталистические страны, не уловили качественные, существенные изменения в мировой экономике:

- Передовые страны уже не стремились быть лидерами в производстве стали, чугуна, текстиля и другой продукции, которую легче, дешевле было производить в развивающихся странах с низкой зарплатой, низкими затратами на технику безопасности и на решение экологических проблем. Происходил вывоз капитала, технологий в развивающиеся страны, с производством продукции для развитых стран и для всего остального мира. Когда у нас открылись таможенные границы, то этот поток продукции хлынул и к нам (мощно с 1991 года).

- В развитых странах перестали производить простую (в технологическом отношении) продукцию, разрабатывали принципиально новые высокие технологии и производили уникальную продукцию по экологически чистым технологиям для армии, медицины, спорта, отдыха, для техники.

- Развитые страны во главу угла начали ставить не столько уровень жизни (количество автомобилей, телевизоров, мобильных телефонов и т.д.), сколько качество (продолжительность жизни, экологические условия, социальная база и т.д.).

Мир перешел к фазе глобализации, созданию единой мировой экономики («мировая деревня»), к планетарному разделению труда. В производстве текстиля происходили радикальные, качественные изменения, на которых более подробно нет возможности останавливаться. Сейчас — только главное:

- Перемещение производства сырья (волокна природные и химические, красители, ТВВ) оборудования и самого текстиля в развивающиеся страны.

- Значительный рост производства текстиля из смесей природных и химических волокон.

- Использование самых последних достижений науки и техники в производстве текстиля и одежды и технических изделий из текстиля (информационные, био-, нано-, лазерная, радиационная, плазменная, вакуумная и другие технологии). Это главным образом в развитых странах.

- Огромное влияние индустрии моды на производство текстиля и одежды.

Вот эти глобальные изменения в мире производства и потребления текстиля не были учтены, проанализированы руководителями страны (им было не до этого, страна попала к водоворот политических катаклизмов) и руководителями отрасли (очень слабо профессионально подготовлены, как правило, из нахрапистых студентов-троечников). Сама отрасль, как и большая часть советской промышленности не была готова к широкому открытию границ нашего внутреннего рынка. Не готова технически, технологически, кадрово, финансово, ментально. И когда эти границы российского рынка открылись, произошло то, что произошло. Производство текстиля, руководимое вороватыми, малоподготовленными профессионально директорами, со старой техникой, со старым ассортиментом, без оборотных средств, с импортным сырьем (хлопок уже не наш — узбекский, синтетические волокна не наши — белорусские, красители, ТВВ, оборудование — импортное) с отсутствием заказчиков на неконкурентную продукцию (по цене, качеству, ассортименту) — рухнуло. Об этом ниже.

Производство текстиля в Современной России.

После развала СССР в 1991 году и обретения Россией самостоятельности (от чего?) начался неизбежный (никем не инициируемый), естественный развал «народно»-хозяйственного комплекса, доставшегося от СССР без заделов, без золотовалютного запаса, с дефицитом всего, что нужно человеку и с избытком на тот момент ненужного вооружения.

В очень сложном положении оказался текстильный комплекс:

- Оборудование и технологии сильно устаревшие.

- Сырьевой источник природных волокон остался в среднеазиатских республиках.

- Из природных волокон в России остались только лён (посевные площади и урожайность резко упали) и пенька (по соображениям борьбы с наркоманией посевы конопли уничтожаются).

- Из химических волокон — самое главное полиэфирное, не последнего поколения, осталось в Белоруссии.

- Красители и ТВВ практически перестали производить.

- Открытие таможенных границ для всякого (белого, серого, черного) импорта одежды на вещевые рынки окончательно подорвало производство отечественного текстиля.

Последним годом небольшого роста производства текстиля был 1991 год, по отношению к которому спад достиг 60-70% уже через год, и на этом уровне он находился все годы (1991-2007 гг.) с небольшими колебаниями в несколько процентов.

Огромные потери произошли в самой развитой подотрасли — хлопчатобумажном производстве, труднее всего пришлось крупным комбинатам (негибкая технология, большие площади, требующие обогрева, оборудование непрерывного действия, требующее больших энергозатрат, не обновляемый ассортимент). Особенно большой спад производства произошел в Санкт-Петербурге и в Москве, в меньшей степени в Иванове. Наметилась прямая зависимость между стоимостью земли в городе и закрытием текстильных предприятий. К 2003 году практически закрылись все текстильные фабрики в Санкт- Петербурге, значительная часть (более 80%) московских фабрик, в меньшей степени в Иванове (на 30%). Освободившиеся помещения перепрофилировали под торговые центры, склады, рестораны и т.д.

Отечественная швейная промышленность не опирается на отечественный текстиль, предпочитая импортный, как имеющий более широкий ассортимент, не уступающий, а чаще превосходящий отечественный и по качеству, а также более дешевый. Для отечественного текстиля остаются только государственные заказы (армия, МЧС, МВД и т.д.). Но эти ведомства не проявляют патриотических, государственных интересов, а часть заказов размещают за рубежом (новая форма для милиции в 2008 году изготавливалась из германской ткани).

Положение отечественной текстильной промышленности находится в критическом состоянии и вывод ее из глубокого кризиса не может произойти без серьезной, систематической поддержки государства. Поддержки, прежде всего, в техническом перевооружении предприятий. Поддержка должна быть в разной форме (льготные кредиты, разумная таможенная политика, госзаказы и т.д.). Если не укрепить текстильный комплекс, то от текстиля российского вообще ничего не останется. Нельзя выпускать на ринг бойца легкого веса (мухача) и тяжеловеса профессионала. Проигрыш будет уже в начале первого раунда. Государство должно подготовить отрасль к этим глобальным испытаниям. Но сама отрасль, отраслевое сообщество (бизнес, наука, образование и т.д.) должны проявить максимальную активность к своей диверсификации. 

Предложение спонсорам