В этой публикации мне хотелось бы должным образом откликнуться на избрание 29 мая 2013 г. новым Президентом РАН академика Владимира Евгеньевича Фортова, директора Объединенного института высоких температур. Кажется, это - правильный выбор!

Новому президенту РАН, Владимиру Фортову, предстоит модернизировать разнообразную деятельность своего научного ведомства. В 436 институтах РАН работают 95 тысяч человек (13% занятых в науке по стране). Они получают 13% бюджета государства, выделяемого на науку. РАН производит 60% фундаментальной научной продукции страны. Именно РАН делает в России большую часть академической науки, наряду с заметной частью оборонной и атомной промышленности, а также не очень заметной университетской наукой.

По случаю избрания нового президента РАН не забыть бы об усилении связей РАН и Службы внешней разведки России. Именно РАН должна стать кадровой базой российской научно-технической разведки!

Главная коллизия последнего года такова, что по инициативе нового министра науки и образования Дмитрия Ливанова и его сподвижников с опытом работы в США и странах Евросоюза, РАН должна быть ликвидирована, а ее научные организации перейти в подчинение Минобрнауки РФ.

Предложение спорное, поскольку оно не учитывает историю всей российской науки, включая советский период, когда были сделаны крупные прорывы в атомной, космической, химической и других отраслях промышленности. На этой основе стали создаваться новейшие российские конкурентные образцы новой техники и материалов.

Выдержка из предвыборной программы вновь избранного президента РАН Владимира Фортова: «Российская академия наук обязана взять на себя научное сопровождение стратегии модернизации страны и общества, стать лидером в разработке целенаправленной научно-технической политики России, дать ясную программу социально-экономического, технологического и культурного развития, предложить алгоритм движения вперед».

О кардинальном реформировании РАН в России стали активно говорить в середине нулевых годов. Признаюсь, что в этот период я уже стал писать о реформировании научно-технической разведки России. В этой связи хотелось бы вытащить из забвения свои статьи по этой теме, однако материалы были опубликованы в журнале «Национальная безопасность и геополитика России», не дающим свои публикации в интернете. Но в сокращенной версии с ними можно ознакомиться здесь, а полная версия статьи размещена на сайте Архив it2b: http://it2b.ru/blog/arhiv/326.html, http://it2b.ru/blog/arhiv/327.html, http://it2b.ru/blog/arhiv/328.html, http://it2b.ru/blog/arhiv/329.html.

По полной версии статьи я быстро получил отклик ветерана внешней разведки СССР Олега Максимовича Нечипоренко с его опытом семилетней преподавательской работы в Академии внешней разведки. Знакомство с Олегом Максимовичем было очень занимательное – после его статьи в мой адрес в «НВО» под заглавием «Начинающему разведчику недолго заблудиться».

А вот отклик редактора сайта ЗА-НАУКУ.РУ: «…Общая направленность работы Ю. А. Бобылова не вызывает возражений. Оправдано и мнение автора о больших информационных возможностях ученых РАН в их работе с зарубежными источниками - возможностях, имеющих и военно-техническое значение. Сама оценка качества и значимости внешней информации может полноценно производиться только учеными высокой квалификации и никем иным. Также справедлива точка зрения автора о том, что именно «наше научное сообщество вполне способно дать эффективные стратегии развития России в сложных условиях меняющегося мира и роста природных, военных и геополитических угроз». Ни чиновники, ни представители бизнеса самостоятельно этого сделать не в состоянии. Поэтому происходящее десятилетиями ослабление, тем более, обсуждаемая ликвидация РАН сравнимы с крупными угрозами национальной безопасности. Подрыв академической науки не может не повлечь за собой тяжкие геополитические последствия...».

Однако в телефонном разговоре информированный редактор этого сайта Самарин А.Н. должен был признаться в следующем (цитирую по памяти): «…Вы впервые в моей практике редактирования (любых самых острых материалов) поставили в трудное положение. Многие вещи, которые вы обсуждаете о разведфункциях РАН, о разведывательной миссии наших ученых в их личных контактах за рубежом, верны и важны. Однако публичное их обсуждение даже на основе материалов, появившихся в открытой печати, может иметь и негативную сторону. Многие сайты читает очень весомое число зарубежных ученых. Мне бы очень не хотелось, чтобы они воспринимали РАН впоследствии как структуру, аффилированную с разведсообществом. Поверьте, такой имидж РАН осложнил бы и контакты тех ученых, которые ведут совместную работу с зарубежными исследователями. Не будем оказывать им медвежью услугу. Я совсем не против дискуссии на подобные темы внутри научно-экспертного сообщества в содружестве с людьми из спецслужб. Даже в том гражданском обществе в нашей стране, на которое вы с оптимизмом указываете, увы, открытое обсуждение столкнется с тем, что изрядная часть его представителей очень хорошо финансируемая из-за рубежа, является чем-то вроде части разведсообщества других держав. И потому эта часть будет настаивать на принципах открытости, интернациональности науки, безразмерных правах творческих личностей и т.д. Исходя из всего сказанного, я предпочел бы опубликовать Ваш текст с сокращениями, опустив разделы о внешней разведке РАН, разведмиссии в личных контактах ученых и изъяв, кроме того, одну фразу: «Но это не самое страшное в жизни современного ученого, поскольку другой негласной стороной деятельности современного ученого РАН является миссия быть еще и тайным шпионом». Никогда никого не цензуровал, но думаю, что той трети читателей нашего сайта, которая заходит на него из-за рубежа, не стоит облегчать поиск аргументов против контактов с нашими учеными!»

Увы, разведывательная шпионская работа любой страны мира имеет свои тайные технологии и требует своих жертв! Признаюсь, что после вуза я три года проработал в НИИ АН СССР, а последующие эпизодические контакты были редки. Из последних – дважды посещение Секции прикладных проблем Президиума РАН, а также контакты со специалистами ИСКАН (тематика биологических войн).

Интересно, что в 2006 году я неожиданно познакомился с бывшим сотрудником СВР России. На какой-то стадии обмена мнениями с ним стал «профессиональным». И здесь бывший тайный разведчик мне сказал так: «Мне было приятно прочитать ряд Ваших последних работ (в том числе в «ВПК» от 19 апреля 2006 г.)! Тематика, конечно, очень близка к гостайне. Вы умело лавируете в плавании между видимыми и подводными камнями. Понимаете ли, все мы в своей работе очень замкнуты, никто не должен знать, кто и чем занимается. Вдруг однажды встречаешь в открытой прессе подобные, порой страшные в силу нарастающих военных или экономических угроз России, статьи про гостайну или про внешнюю разведку, и перед тобой открываются «интересные горизонты».

Здесь начинаешь понимать свое место в жестокой геополитической схватке России с ее противниками, в том числе и конкурентами ВТО! Это понимание – фактор нашей победы! Два года спустя я вернулся к теме НТР на страницах еженедельника «Военно-промышленный курьер» www.vpk-news.ru/articles/1622.

Сегодня ясно, что в реформировании нуждается не только наша РАН, но и система российской научно-технической разведки. Но кто-то должен проявить инициативу – СВР или РАН?

Здесь снова хочу сказать Минфину России и Государственной Думе: «Пожалуйста, дайте больше денег для активизации внешней разведки России. Затраты быстро окупятся не только в системе ВПК, но и в ТЭК и, вообще, в наукоемкой гражданской промышленности (здесь выделил бы особо сферу биотехнологий)».

Горькая правда про нынешнюю РАН в том, что цели ее деятельности (направления фундаментального поиска), сеть НИИ и структура управления не отвечают реалиям экономики России и ее промышленной политики.

После 1991 года были ликвидированы или существенно сокращены целые отрасли промышленности (пример, станкостроение). Реально Россия в своей промышленности живет преимущественно за счет импорта недешевого, но высокопроизводительного оборудования. Это также касается наукоемких производств системы ВПК и ГК «Росатом».

В какой мере деятельность РАН должна иметь еще больший военно-ориентированный характер. Это очень трудный вопрос и для нового президента РАН Владимира. Фортова.

Между тем, развитые страны мира с конкурентной экономикой и их промышленные корпорации (и ТНК) процветают преимущественно за счет крупных открытий и изобретений невоенного характера. Исключением является лишь США.

В своей недавней статье Владимир Константинович Фальцман, известный экономист, заслуженный деятель науки РФ, декан Российско-немецкой высшей школы писал: «Как показали измерения конкурентоспособности, наиболее благоприятные условия для инвестирования сосредоточены в России в основном в добывающих отраслях и сопряженных с ними сферах первичной переработки сырья – металлургии, производства химических удобрений и каучука, пищевой промышленности и некоторых других. Что же касается машиностроения, электроники, медицинской, фармацевтической промышленности и ряда других обрабатывающих производств, то накопленное здесь технологическое отставание может быть ликвидировано преимущественно с помощью научно-технических заимствований – догоняющего развития по типу сборочных предприятий в автопроме с последующей их локализацией» – см. http://www.ng.ru/ideas/2013-05-29/8_deficit.html.

Здесь дано понимание ситуации в промышленности России, а также необходимостипересмотра приоритетов развития науки и техники, включая РАН и Минобрнауки РФ.

Соответственно нужна и коррекция целей и методов нашей внешней разведки. При всей важности более адекватной научно-технической разведки при переходе к «инновационной экономике» надо активизировать внешнеэкономическую разведку (и возможные спецоперации в этой области, в конкурентных компаниях и научных организациях, в бизнесе во всех странах мира). Здесь хотелось бы сказать: «Господи! Спаси Россию от тотальной милитаризации внешней разведки России!»

В то же время хочется сказать Минфину России и Государственной Думе: «Пожалуйста, дайте больше денег для активизации внешней разведки России. Затраты быстро окупятся не только в системе ВПК, но и в ТЭК и, вообще, в наукоемкой гражданской промышленности (здесь выделил бы особо сферу биотехнологий)».

Горькая правда про нынешнюю РАН в том, что цели ее деятельности (направления фундаментального поиска), сеть НИИ и структура управления не отвечают реалиям экономики России и ее промышленной политики.

После 1991 года были ликвидированы или существенно сокращены целые отрасли промышленности (пример, станкостроение). Реально Россия в своей промышленности живет преимущественно за счет импорта недешевого, но высокопроизводительного оборудования. Это также касается наукоемких производств системы ВПК и ГК «Росатом».

В какой мере деятельность РАН должна иметь еще больший военно-ориентированный характер. Это очень трудный вопрос и для нового президента РАН Владимира. Фортова.

Между тем, развитые страны мира с конкурентной экономикой и их промышленные корпорации (и ТНК) процветают преимущественно за счет крупных открытий и изобретений невоенного характера. Исключением является лишь США.

В своей недавней статье Владимир Константинович Фальцман, известный экономист, заслуженный деятель науки РФ, декан Российско-немецкой высшей школы писал: «Как показали измерения конкурентоспособности, наиболее благоприятные условия для инвестирования сосредоточены в России в основном в добывающих отраслях и сопряженных с ними сферах первичной переработки сырья – металлургии, производства химических удобрений и каучука, пищевой промышленности и некоторых других. Что же касается машиностроения, электроники, медицинской, фармацевтической промышленности и ряда других обрабатывающих производств, то накопленное здесь технологическое отставание может быть ликвидировано преимущественно с помощью научно-технических заимствований – догоняющего развития по типу сборочных предприятий в автопроме с последующей их локализацией» – см. http://www.ng.ru/ideas/2013-05-29/8_deficit.html.

Здесь дано понимание ситуации в промышленности России, а также необходимостипересмотра приоритетов развития науки и техники, включая РАН и Минобрнауки РФ.

Соответственно нужна и коррекция целей и методов нашей внешней разведки. При всей важности более адекватной научно-технической разведки при переходе к «инновационной экономике» надо активизировать внешнеэкономическую разведку (и возможные спецоперации в этой области, в конкурентных компаниях и научных организациях, в бизнесе во всех странах мира).
Здесь хотелось бы сказать: «Господи! Спаси Россию от тотальной милитаризации внешней разведки России!». Многое в российской научно-технической политике зависит от научной и координирующей роли РАН.

По мнению автора, наше научное сообщество вполне способно дать эффективные стратегии развития России в сложных условиях меняющегося мира и роста природных, военных и геополитических угроз. Однако многие составные части таких выигрышных стратегий в остро конкурирующем мире имеют явно секретный характер, что также должно учитывать при реформировании РАН.
По мнению автора, одной из таких «деликатных» проблем предстоящего реформирования деятельности РАН является активизация научно-технической разведки и промышленного шпионажа и новая роль ученых в этом «деликатном» информационном процессе.

В связи с проведенным по заказу Центра стратегических разработок Минэкономразвития России исследованием «Оценка состояния Российской академии наук» и его кардинальными реформаторскими рекомендациями хотелось бы остановиться на ряде деликатных проблем деятельности РАН, не получивших требуемого освещения. В частности, это относиться к коллизиям несомненной секретности многих проводимых в РАН исследований и разработок и их результатов, определенной их опасности для некоторых категорий свободолюбивых российских ученых и недостаточному учету спецслужбами РФ классических особенностей современных фундаментальных и прикладных исследований.

Одновременно возрастает значимость создания правовых и иных условий защиты научно-технической информации при участии Федеральной службы по техническому и экспортному контролю и ФСБ России, а также более эффективной внешней разведки силами самой РАН в тесном взаимодействии с профессионалами таких российских спецслужб, как СВР, ФСБ и ГРУ.

К примеру, именно на ряд академических НИИ физического профиля ложится груз работ по созданию оружия направленной передачи энергии на базе высокоэнергетических лазеров, ускорителей заряженных частиц, микроволновых генераторов наземного и космического базирования, а также возможному продвижению принципиально новой техники в традиционно отсталые гражданские технологии с целью их дальнейшего выхода в внешние рынки. Все это не столько принципиально новые, сколько малоизвестные читательской аудитории специальные науковедческие проблемы.

В конце 2005 года в российских СМИ, включая интернет, были опубликованы как версии самого доклада, так и комментарии известного социолога Сергея Белановского, принимавшего участие в этой прикладном науковедческом исследовании. В числе названных в докладе структурных проблем российской науки названы следующие:

- Плохой менеджмент или фактическое его отсутствие во многих академических институтах, а также в Академии в целом.

- Плохая связь академической науки с практическими и внедренческими разработками.

- Слабая связь академической науки с ВУЗами и неготовность самих ВУЗов к сотрудничеству с академическими учеными.

- Резкая дифференциация лабораторий и малых научных коллективов по эффективности их научной деятельности, разделение лабораторий на «растущие» и «деградирующие».

- Целесообразность значительного увеличения доли целевого финансирования, осуществляемого по грантам.

- Неурегулированность правового режима секретности научных разработок, что может привести к сворачиванию работ по многим важным направлениям.

- Необходимость повышения качества научной экспертизы и вытекающая из этого необходимость развития институтов гражданского общества в науке.

- Неурегулированность прав и отношений собственности в академическом секторе науки и связанная с этим невозможность организации эффективных научных инвестиций.

Наиболее важной и спорной реформаторской рекомендацией этого доклада явилось предложение отправить в отставку все высшее руководство РАН и осуществить ряд кардинальных мер по коммерциализации деятельности академических ученых.

Исторический опыт говорит о некоторой пользе лишь локальных кадровых «чисток», но не массовых репрессий НКВД против «врагов народа» по образцам 1937-1938 гг. Очевидно, что во многих бедах РАН виноваты не ее руководители и сами ученые, а малоэффективная государственная экономическая и промышленная политика, проводимая после распада милитаризованного наукоемкого СССР в рамках «экономического либерализма» и игнорирования роли науки, техники и новых технологий в развитии конкурентной российской экономики (хотя и в растущем ТЭК страны). Ситуация же с введением элементов налогообложения научных организаций на стадиях проведения исследований и разработок до коммерциализации полученного продукта науки просто позорна и не отвечает общемировым принципам планирования и финансирования научных организаций.

В силу избранного ракурса нашей проблемно-аналитической работы остановимся на выявившемся нежелании отдельных российских ученых работать в сфере секретных исследований и разработок. В этом отношении не все определяется низкой оплатой труда ученых в российской науке и недостаточным стимулированием к участию в исследованиях и разработках в интересах Минобороны России, оборонно-промышленного комплекса, а также других силовых министерств и ведомства, включая ФСБ, МВД и прочие. Отчасти, такая ситуация вызвана как несомненной правовой нерешенностью в политике засекречивания и защиты информации, так и участившимися шпионскими процессами над учеными.

Однако в народе говорят: нет дыма без огня, а целый ряд стратегически важных научно-технических достижений России и ее ВПК в последние годы был не санкционированно и слишком дешево продан зарубежным конкурентам.

Среди опрошенных ученых-физиков РАН неоднократно звучала мысль о необходимости урегулирования правового режима секретности научных разработок. Эти высказывания были связаны с известными уголовными делами физиков Сутягина, Данилова и других, обвиняемых в разглашении государственных секретов и шпионаже.

Аргументы ученых сводятся к тому, что сам по себе режим секретности препятствует интеграции российской науки в общемировую, причем альтернативы такой интеграции нет. Поэтому круг засекреченных разработок необходимо сократить до действительно необходимого минимума, поскольку в советское время сфера секретности была несоразмерно раздута, и этот режим сохраняется доныне.

Здесь автору хотелось бы поспорить, указав, однако, на те «деликатные» проблемы, затрагивающие интересы силового блока национальных спецслужб, которые следовало бы побыстрее разрешить.

Еще более важным, по мнению опрошенных российских ученых, имело бы более четкое правовое определение режима секретности, исключающее его произвольное толкование. В этой связи многие эксперты выразили сомнение в обоснованности обвинений, предъявленных Сутягину, Данилову и другим.

По мнению опрошенных экспертов, сохранение сегодняшнего несоразмерно расширенного и юридически неопределенного режима секретности ведет к свертыванию целого ряда важных научных направлений и отъезду ученых за рубеж (приводились конкретные примеры). Однако, эти эксперты недоучитывают, что РАН финансируется прямо или косвенно преимущественно с учетом заявок Минобороны России и других силовых структур, а не промышленного сектора экономики, что характерно для США, стран Евросоюза, и тем более слабо милитаризованных Японии и Республики Корея.

Кроме того, говорилось о том, что финансирование многих разработок, относящихся к категории секретных, в России не осуществляется, поэтому дилемма состоит в том, чтобы либо развивать эти направления с привлечением зарубежного финансирования, либо просто лишиться соответствующих научных разработок и школ (либо способствовать отъезду этих школ за рубеж).

В качестве иллюстрации можно привести такие частные мнения российских ученых:

«Необходимо плодотворное и эффективное сотрудничество с западной наукой, оно должно быть продолжено, если, конечно, не будет осложнено неблагоприятной политической обстановкой и делами типа «дела Данилова» (физик, Москва, интервью);
«Российская наука может далеко отстать благодаря «правоохранителям», следящим за государственными интересами так, как в делах В.Данилова и О. Кайбышева» (физик, Москва, интервью);

«Фундаментальная наука не может быть закрытой, если она будет закрытой – она проросту начнет загнивать. До нас докатились отголоски процессов, которые проходят в России, процессы над экологами. Потом над физиками. Это проблема, которую надо срочно решать» (математик, Тель-Авив, интервью);

«Важнейшей задачей российских физиков сейчас является прекращение возмутительного балагана, который развели так называемые «правоохранители» вокруг Валентина Данилова. Его посадили на 14 (!) лет по абсолютно фальшивому обвинению» (физик, СМИ).

По мнению автора данной дискуссионной статьи, стратегия требуемого реформирования РАН требует более серьезного научного обоснования.
Естественно, что назревшая реформа науки может иметь «альтернативные варианты», но в любом случае следует полнее учесть интересы обеспечения национальной безопасности России, поскольку различного рода внешние угрозы явно растут, а общий военно-промышленный потенциал России слабеет с каждым годом.

Нельзя забывать и про появление принципиально новых видов внешних угроз развитию страны (изменение климата, нарастающее загрязнение окружающей среды, сокращение природных ресурсов, этнические и социальные конфликты, рост мирового наукоемкого терроризма) в условиях нарастающего сокращению населения России.

Очевидна, что сложившаяся сеть научных организаций РАН несет на себе печать прошлой советской гонки вооружений, потому эта сеть совершенно не годится для решения многих очень важных проблем выживания России. К тому же просматривается очередная военно-техническая революция. Обратите внимание, например, на прогнозы развития нанотехнологий в Японии для военных и спецслужб или перспективы перехода к геноцидным войнам на основе нового биологического оружия генно-инженерного поколения, активно создаваемого США.

Созданные ранее атомная бомба и средства ее доставки самолетами и ракетами различного базирования, кажется, не требуют прорывов на сложившихся направлениях, включая научное обеспечение со стороны РАН и высшей школы. Потому многое в ее сложившейся сети научных организаций надо изменить, осовременить и прагматизировать.

Начавшийся век требует иной физики, химии, механики. Потому надо сформировать новую сеть под наиболее актуальные проблемы. В основе реформы науки должны быть новые кадры и новая техническая база. Отсюда необходимость существенных инвестиций, с закупкой техники и материалов за границей, а также реформой научно-технической разведки по линии СВР и ГРУ.

Российская наука на ряде новых перспективных направлений требует усиления финансирования. Свои требования ставит назревшая модернизация в промышленности и других отраслях, что выдвигает задачу лучшей организации в РАН коммерциализации результатов НИОКР. Речь идет об учете оправданных требований современного инновационного менеджмента, все еще плохо осмысленного в РАН.

Однако многие ученые недостаточно знакомы с организацией проведения секретной науки в интересах военных заказчиков и спецслужб (включая систему Президиума РАН). Имеется большой ряд проблем в этой области, предполагающий создание специальной системы прямого и обратного трансфера (переноса) научно-технических достижений. Необходима интенсификация научных контактов НИИ РАН с крупными федеральными центрами оборонной промышленности. С другой стороны, есть большое число оборонных НИИ и КБ, ведущих эффективные фундаментальные и прикладные НИР и опытные работы.

Надо ли говорить, что современная наука во многих случаях невозможна без засекречивания и гостайны, а также владения «настоящим ученым» методами и технологиями внешней научно-технической разведки. Но этому пока не учат в нашей высшей школе и в аспирантурах.

В качестве эксперта, ранее знакомого с организацией ракетных программ в бывшем Минобщемаше СССР, я не вижу острой необходимости участия России и ее науки в псевдопрестижных проектах, типа организации полета человека на Марс (проект «Клипер») и других. Россия не слишком богатая страны, чтобы идти на такие проекты, не имеющие значимого оборонного или экономического значения.

Анализ геополитической ситуации в мире показывает рост интереса военных к новым видам оружия массового поражения и этническим геноцидным войнам. С учетом развития молекулярной биологии, генетики и медицины, можно бы рекомендовать политическому руководству страны пойти на организацию наукоемкого Федерального агентства по биотехнологии (по образу и подобию бывшего атомного Минсредмаша СССР). Это нужно как для прорывов в военной биологии, так и в коммерческой сфере набирающей потенциал промышленных биотехнологий (новые материалы, пищевые продукты и комбикорма, лекарства, медицинские технологии клонирования).

Можно отметить перекосы в области конкурсной ежегодной организации отбора научных проектов (с ослаблением общего потенциала науки дублирование специализации многих НИИ и КБ уже не имеет экономического смысла). Эффективное тематическое планирование требует больших сроков, больших усилий ученых и лучшего контроля над промежуточными итогами исследований и разработок.

Конкурсные процедуры и экспертиза проектов НИОКР жестко критикуются даже в США, где они зародилась и где есть несколько сфер (например, здравоохранение), где это оправдано иметь. Бывший советский опыт говорит о большой пользе сметного содержания фундаментальной и прикладной науки (особенно ориентированной на военные цели).

Есть большая потребность уменьшить сферу научно-технических конкурсов и торгов, применив неплохие бывшие советские принципы оценки деятельности НИИ, КБ, а также отдельных ученых. Здесь я с удовольствием вспоминаю методики таких оценочных процедур для НИИ и КБ бывшего атомного Минсредмаша СССР (в ракетном Минобщемаше СССР аналогичная оценочная система была похуже, поскольку в меньшей мере касалась оценки деятельности самих ученых и разработчиков конкретных научных организаций).

Обобщая сказанное, следует вновь подчеркнуть важность смены приоритетов экономической политики в России с усилением внимания к факторам научно-технического прогресса, в том числе и в добывающих сырьевых отраслях ТЭК.

В нынешних условиях крайне трудно быть крупным или даже начинающим ученым РАН без допуска к секретным работам и документам, включая данные внешней научно-технической разведки. Но это не самое страшное в жизни современного ученого, поскольку другой негласной стороной деятельности современного ученого РАН является миссия быть еще и тайным шпионом.

В соответствии со статьей 8 Закона РФ «О государственной тайне» устанавливаются три степени секретности: секретно, совершенно секретно и особой важности. Последний гриф секретности более понятен в такой терминологии – совершенно секретно особой важности.

В современной науке всегда есть работы, которые подпадают под повышенную секретность. Это характерно для случаев информационной защиты создания «сверхоружия», то есть нетрадиционной военной техники и вооружений на новой физической, химической, биологической и иной основе, существенно меняющие представления во военном потенциале страны (эффекты могут быть давно известны, но использоваться впервые).

В отдельных случаях глубокое засекречивание целесообразно для отдельных прорывных научно-технических достижений гражданской сферы в виду большого коммерческого значения в случаях возможных революционных промышленных нововведений (искусственный каучук, реактивный двигатель, полупроводники, телевидение, ксерография, магнитная запись информации, нейлон, генно-модифицированные сельскохозяйственные культуры).

Особым случаем секретности проводимых в РАН исследований является использование в них секретной информации, предоставляемой структурами научно-технической разведки и коммерческого промышленного шпионажа.

Каковы же оценки самих российских ученых о степени засекречивания фундаментальной и прикладной науки? Здесь особенно интересны данные И. В. Мелихова (акад. РАЕН ) и Ю. Д. Третьякова (акад. РАН).

В совместной публикации «У последней черты» («НГ-наука», 1999, № 4, апрель) известные химики (в частности, химфака МГУ) отмечали: «Фундаментальная наука, которая занимается изучением явлений природы и общества как таковых, некоторая часть новых знаний направляет непосредственно в печать, делая их всеобщим достоянием. Однако, если изучаемое явление сулит значительную коммерческую выгоду, то новые знания о нем засекречиваются и в течение некоторого времени сохраняются государствами и фирмами как национальное достояние. По нашим оценкам, секретным становится от 50 до 80 % информации, накапливаемой фундаментальной наукой. Прикладная наука, которая занимается изучением процессов в конкретных производствах, поступает так же. Но здесь секретной становится 90-95 % новой информации, а тайное становится явным через более длительное время. Каждая страна имеет собственный запас знаний, из которого общим становится только небольшая часть».

В таких условиях даже незначительные личные просчеты ученых при обмене научной информации на международных конференциях или при инициативных попытках коммерциализации научных результатов (особенно с привлечением возможных зарубежных инвесторов США, ЕС, Израиля, КНР и др.) могут обернуться классическими «шпионскими процессами».

Известны случаи, когда «случайные» утечки секретной научной информации или даже «рассекречивание» были элементом тонкой секретной игры политического, дипломатического, военно-технического или внешнеторгового плана. Стоит вспомнить, например, историю создания и первого успешного испытания в СССР в 1949 году атомной бомбы. В ряде статей авторитетных авторов утверждается, что конструкция этой первой бомбы была украдена в США.

По признанию ответственного работника НКВД СССР П. Судоплатова (см. «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005, с. 361), отвечавшего за все разведывательное и контр разведывательное обеспечение советской атомной программы, в 1944-45 гг. контрразведка США через своих подставных агентов передала СССР массу дезинформационных материалов по атомной бомбе. Эта «игра» была раскрыта в 1945-1949 гг. крупнейшими советскими физиками при участии специалистов научно-технической разведки. Примечательно, что сведения, исходившие из ФБР, хотя и являлись искаженными, однако, отражали главные направления усилий американских физиков и масштабы атомной гонки в США.

«Секретные игры» с участием всех сторон мирового политико-экономического процесса ведутся и сегодня. Есть поучительные примеры научной дезинформации с использованием авторитетных научных журналов с высокой цитируемостью. С другой стороны, в СССР имелся поучительный для РАН опыт организации анализа тенденции в мировой науке и военно-ориентированного прогнозирования научно-технического прогресса, в том числе при участии такой аналитической структуры, как ВНИЦИ (Москва, ул. Флотская, 15).

В засекречивании фундаментальной науки есть свои особенности. Наиболее полно они описаны на примере атомной науки,

В части направлений научного поиска фундаментальная наука неоднородна. Так, известна следующая классификация фундаментальных исследований (ФИ):

1) ФИ, цель которых может и должна быть заранее точно определена. Необходимость программы исследований в подобных случаях не вызывает сомнений. Классическим примером является программа космических исследований;

2) ФИ, окончательный результат которых трудно предвидеть, однако, можно определить направление работ. Таковы работы по общественным наукам. Программу исследований можно здесь определить как выполнение некоторых этапов ФИ, уточняя не столько цель, сколько характер работы;

3) ФИ, в которых можно определить лишь «поле исследований». Таковы исследования в некоторых разделах математики и теоретической физики. Эти работы имеют обычно длительный характер, продолжаясь десятки лет. В таком случае формально выдвигать не единую четкую программу исследований, а планы работ на некоторые временные интервалы;

4) Целенаправленные ФИ, имеющие наряду с познавательными и практические цели. В отличие от прикладных исследований в таких ФИ достижение практической цели возможно лишь на основе оригинальных научных исследований, и направление поиска, ведущее к реализации целей ФИ, следует выделять в отдельную программу

С другой стороны, фундаментальная наука материализуется в виде открываемых «закономерностей», «свойств» и «явлений», часть из которых может подпадать под засекречивание с учетом особенностей мировой или национальной научно-технической политики.

Новый, не всегда опытный, управленец в российских федеральных структурах власти (особенно вне ВПК), не мотивированный на укрепление национальной безопасности и цивилизованное применение законодательства по государственной тайне и ее защите, часто уже по своему незнанию склонен к выбору несовершенных управленческих технологий и малоэффективных экономических решений.

В сфере российской науки, особенно РАН и высшей школы, сложилась своя ситуация.
В последние годы утратились стимулы наших ученых для засекреченной деятельности, особенно в традиционно открытой науке гражданских отраслей экономики. Возможный и часто оправданный выезд ученых и инженеров на работу за границей и даже на постоянное место жительство там, ощутимо влияет на их нежелание иметь допуск и вести засекреченные НИОКР. Более того, по данным социологических опросов, до 80% ученых России все еще мечтают эмигрировать из страны. В мире более всего востребованы физики (30%), биологи (23%), математики (9%), специалисты по общественным наукам (6%), медики (4%).

Очевидно, что РАН могла бы внести больший вклад в научно-техническую разведку России, но внешняя конкурентная разведка дорога. Отсюда следует поставить вопрос, как следует организовать и финансировать такую трудную деятельность в нашей РАН? Иной вопрос уже для отдельного ученого: можно ли таким путем немного подзаработать и как это сделать?

Весьма интересен вопрос о соотношении научной и разведывательной деятельности самой РАН и вообще ученых, работающих на «прорывных» направлениях научного поиска.

Сфера академической фундаментальной и прикладной науки (как и других крупных научно-организационных специализированных структур ряда наукоемких промышленных министерств и ведомств) предполагает наличие специфического научного сообщества, совокупность научных школ с комплексами развивающихся теорий и научных методов, различных организационных форм деятельности научных организаций и отдельных исследователей и разработчиков, а также дорогостоящую систему материально-технического (приборы и оборудование для научных исследований, материалы), информационного и иного обеспечения.

Спецификой науки (помимо кропотливой черновой работы в научных лабораториях с использованием сложных экспериментальных установок) является целенаправленный коммуникационный процесс, являющийся частью научного поиска ученых. В этом процессе решаются задачи: периодическое создание промежуточных научных сообщений в виде научной публикации, а также справок и докладов для заказчика работы; организация личностной информационной деятельности, включая и необходимую защиту от несанкционированного доступа нежелательных конкурентов в силу требований государственной или коммерческой тайны, а также общенаучных этических требований; использование механизмов включения или ограничения внешних коммуникационных процессов с учетом созданного научного потенциала и требований ускорения научного поиска, а также передачи данных сторонним пользователям для коммерциализации в науке; развитие современной материально-технической база научного процесса с использованием бумажных и электронных носителей информации, ее оперативной обработке и избирательному (адресному) распространению. Такие работы могут вызывать большой интерес для научно-технической разведки.

При всем эвристическом творческом характере научной деятельности (особенно при проведении фундаментальных исследований) с эволюцией новых форм и способов (каналов) научных коммуникаций решающим источником информации остается массив первичной научной информации в виде специализированных научных докладов, журнальных публикаций, зарегистрированных научных открытий и патентов, а также научной литературы. В то же время важная вспомогательная роль принадлежит системе вторичной информации на основе переводческой, реферативной, обзорно-аналитической учебной и рекламной (популяризационной) деятельности научно-вспомогательного персонала научных организаций.

Первым объектом внешней разведки страны-конкурента является научная информация и документация, которая может быть тайно микрофильмирована или компактно скопирована для передачи заинтересованной аналитической службе и далее конкурирующей научной организации. Более редким случаем является кража или копирование элементов изделия, материалов и даже опытных образцов.

Важной стратегической особенностью коммуникативных научных процессов РАН является то, что легальный формальный массив имеющейся научной информации, например, в области молекулярной биологии и медицины, создает фундамент для научного поиска, но оказывается недостаточным для ученых, работающих на быстро развивающихся и стратегически важных направлениях фундаментальных и прикладных (особенно военно-ориентированных) исследований и, тем более, технических и технологических разработок. Во многих случаях в этой ситуации опубликованные в печати результаты являются «черствым хлебом».

Очевидно, что сама наука отчасти является типичной разведывательной деятельностью, что, однако, не вполне осознано на уровне руководства ныне реформируемой РАН. В развитии науки и техники с целью решения крупных задач обеспечения национальной безопасности и эффективного промышленного развития большое значение принадлежит научно-технической разведке и промышленному шпионажу.

Основным объектом научно-технической разведки (НТР) бывшего СССР были зарубежные вооружения и военная техника. Еще с царской России в стране наблюдалось существенное отставание в сфере науки и техники от таких стран как Англия, Франция, Германия, США. Эффективность разведки в области создания новейшей военной техники предопределена ее большой наукоемкостью, длительностью разработок и дороговизной первых опытных образцов. Однако что-то относилось к невоенной сфере промышленного шпионажа в интересах гражданских отраслей (примечательно, что в 80-е годы украли технологию производства мороженного).
По мнению ряда экспертов, в 70-80 гг. СССР имел самую совершенную систему государственного промышленного шпионажа, которая имела такие особенности:
1) добывалась только заказная информация;
2) обеспечивалась целенаправленность действий разведки;
3) применялся принцип «многоликости» покупателя;
4) обеспечивалась конспиративность и централизованность разведданных (важно, что «добытчики» и «потребители» не могли знать друг друга).

В итоге страна экономила миллиарды долларов и годы научных поисков, получив информацию о западной технике и технологиях.

Ряд недавних шпионских скандалов (Швеция, Германия, Финляндия) говорит о продолжении НТР. Также усиливается проникновение в Японию и Республику Корея. Конечно, масштабы операций уже не те, что были раньше, да и ресурсы ограничены, но система продолжает работать. Развивается структуры СВР, ГРУ, ФСБ России. Следует отметить, что не Россия, а, видимо, КНР в настоящее время является главной шпионской державой. По информации Дэвида Сзади, главы контрразведывательного отдела ФБР, в США действуют 3,2 тыс. подставных китайских фирм, занимающихся сбором технологической информации. Это помогает Китаю в ряде случаев сокращать сроки разработки новой техники с 10 до 2-3 лет.

По мере ознакомления с огромным числом «шпионских историй», (описываемых в мемуарной литературе) с вербовкой, работой и, наконец, провалом разведчиков и лиц, им содействующих, укрепляется мнение, что первоначальная сумма вербовки в размере 5 или 10 тыс. долларов оказывается вполне «достаточной». Все хотят иметь лучший дом, более красивую любовницу или некие приключения. Как правило, за «идею» работают лишь «чудаки».

Ранее положительный облик «коммунистического» СССР у многих зарубежных ученых и инженеров вызывал определенные симпатии и желание к сотрудничеству. Почти всегда трагичен конец: раскрытие, арест, следствие, суд, длительное (иногда пожизненное) тюремное заключение, наконец, потеря и нажитого благополучия, и своих близких знакомых. Однако в сети контрразведки попадают не все шпионы.

Сегодня сложился совсем иной облик России – криминальной, бедной и без национальной идеи. Казалось бы, это страна, на которую уже «работать» не будут. Но это не совсем так. Применительно к НТР в 90-е годы сформировались новые наукоемкие «ресурсы» для разведки за рубежом – многочисленная эмигрантская диаспора из бывших советских ученых и инженеров (с 90-х годов из России выехало на постоянное место жительства около 200 тысяч человек только докторов и кандидатов наук). Многие ведут благополучную, но раздвоенную жизнь. Обзавелись влиятельными информированными друзьями по совместной работе. Все это предопределяет новые цели и особенности внешней разведки России.

По мнению автора, в ряде ведущих вузов России (МГУ, МФТИ, МИФИ) на тех специальностях, где готовятся «выездные» выпускники, следовало бы ввести спецкурс «Средства и методы внешней разведки». В любом случае, это пригодится в жизни и молодым специалистам, и структурам внешней разведки (особенно СВР России).

Сегодня встает вопрос о будущности самих российских спецслужб и их возможном не только «научно-техническом», но и «внутриполитическом» вкладе в формирование нового цивилизованного облика России. Есть проблемы.

Именно в этом аспекте я бы поставил, например, вопрос об усилении связей академической РАН с СВР РФ и ГРУ. Кажется, был бы определенный эффект от создания в академических НИИ специальных отделов внешних коммуникаций и зарубежной информации двойного подчинения: РАН и СВР России (речь идет об активизации легальных методов разведывательной работы применительно к сфере науки и техники).

Следует указать на назревшую структурную переориентировку целей нашего общественного развития, средств и методов их реализации при участии внешней разведки России. Меняется окружающий мир (проблема роста международного терроризма) и меняется политико-экономическое положение России в этом мире (страна уходит от чрезмерной милитаризации науки, техники, промышленности и экономики).

Кажется, приходит время «демилитаризации» внешней разведки в России и во всем мире. С другой стороны, спецслужбы активно втягиваются в системные сетевые войны, одним из объектов которых является сфера «большой науки».

Личностные научные коммуникации и специфическая внешняя научно-техническая разведка особенно необходимы при работе в «зонах научного прорыва» и на стадиях «научных революций», когда накопление новой эмпирической базы происходит исключительно быстро, а теоретическое осмысление данных экспериментальных исследований отстает либо носит в большой мере секретный характер в силу их возможной исключительной военной или коммерческой важности.

Мировая научная практика показывает, что между началом даже особо перспективного открытого исследования (появление идеи, разработка метода экспериментальной проверки, математическое моделирование) и публикацией его результатов проходит около трех лет даже в тех областях науки, в которых журналы публикуют полученные рукописи практически без задержки. И если бы ученый ограничивался бы в изучении предмета своего исследования только формализованной и уже опубликованной информацией, то это сузило его информированность на 30-50% (в зависимости от специфики конкретной науки) и, соответственно, конкурентоспособность.

Полезные для ученых разносторонние научные контакты могут стимулироваться руководством научных организаций или, напротив, тормозиться, в зависимости от секретности отдельных направлений науки и техники, а также при организации национальных или международных научных контактов.

В этой связи представляется необходимым известная мобилизация методов и техники традиционной разведывательной работы, отработанных в службах внешней разведки, применительно к научной деятельности РАН. В свою очередь это предполагает не только специальную переподготовку некоторых категорий российских ученых, но известную реструктуризацию организационных структур ряда авторитетных или перспективных научных организаций (с их адаптацией к технологиям работы СВР, ГРУ и ФСБ).

По оценкам специалистов в области разведки (военно-промышленного шпионажа), наибольшая эффективность в этой сфере достигается в рамках децентрализованной модели сбора первичной информации. В то же время подчеркивается, что решающим фактором во внешней, а также внутренней «конкурентной» разведке является подбор кадров с наличием у человека особых качеств и опыта нешаблонного мышления. Если работники, наделенные большой фантазией и широкими знаниями, не всегда желательны для рутинной производственной или управленческой деятельности, то для разведывательной деятельности они являются незаменимыми.

Своеобразие научной деятельности в РАН состоит в том, что по многим критериям ученые и разведчики имеют много общего, а их различие предопределяется преимущественно различием подходов в профессиональной подготовке специалистов.
Обязательным условием как для «тех», так и для «этих» является свободное владение английским языком, а также и еще одним иностранным языком применительно к лидирующей стране-конкуренту (Германия, Франция, Япония, Израиль, Индия, КНР).

При этом даже в рамках легальной деятельности сбора первичной информации все большее значение приобретает умелое использование специфической шпионской техники и методов информационного анализа, включая создание и использование сложных шпионских программ сбора информации через интернет и прочие современные средства коммуникации. Не последнее место в этих негласных технологиях принадлежит использованию специальных психотропных препаратов (по возможности в рамках допустимого правового поля).

Кроме того, для «родственных» сфер информационной деятельности характерно ее разделение на «экспериментаторов» (получение первичных фактов) и «теоретиков» (аналитические функции с созданием в условиях неопределенности рабочих гипотез, теорий и сценариев дальнейшей работы).

Все это говорит о возможности наращивания функции разведывательного потенциала РАН и важности развития этого потенциала в условиях предстоящей «научной реформы». Именно в этой связи для ученых и реформаторов РАН полезно напомнить про десять организационных принципов разведывательной службы по Вальтеру Шелленбергу, который руководил и отлаживал систему внешней разведки РСХА нацистской Германии:
1.Систематическое специальное обучение сотрудников разведывательной работе;
2. Специальная работа с кадрами и подготовка пополнения;
3. Своевременные организационные и кадровые изменения при сохранении основ разведывательной службы (модульный принцип наращивания потенциала);
4. Ведение деловой и личной картотеки источников информации (отраслевой и территориальный принцип и приоритетные направления);
5. Создание круга «внутренних» и «внешних» сотрудников (для работы на постоянной или разовой основе и с учетом различных категорий источников научной информации, в том числе в наукоемком ВПК стран - потенциальных противников);
6. Выделение среди «доверенных лиц» узкой группы «особо уполномоченных сотрудников», способных в неординарных условиях стать центром «оперативного штаба»;
7. Разделение функций первичного сбора информации и ее оценкой и использованием;
8. Организация на базе различных внешних государственных структур и международных неправительственных организаций «пунктов связи» с целью содействия разведке;
9. Использование современной техники в качестве важного инструмента разведки (сбор информации, тайнопись, документирование и обработка, защита информации, связь и др.);
10. Создание специализированной системы внешней разведки с ее подчинением непосредственно первому руководителю министерства (ведомства).

Перечисленные организационные принципы универсальны, но могут иметь свое оригинальное воплощение в РАН, корреспондируя, однако, с особенностями и традициями сложившейся в России государственной организации научно-технической разведки в СВР, ФСБ и ГРУ.

Выводы.

Очевидно, что в развитии российской науки и техники с целью решения крупных задач обеспечения национальной безопасности и эффективного промышленного развития большое значение принадлежит научно-технической разведке и промышленному шпионажу. Современная РАН не может и не должна стоять вне таких «деликатных» информационных технологий. С другой стороны, подобная диверсификация информационной деятельности академической науки имеет свои естественные пределы.

В ходе обсуждаемых направлений реформирования РАН еще не высказаны многие важные рекомендации. В этом отношении поставленный вопрос об усилении связей академической РАН с СВР РФ и ГРУ нуждается в специальной проработке. Можно прогнозировать определенный положительный эффект от создания в академических НИИ специальных отделов внешних коммуникаций и зарубежной информации двойного подчинения: РАН и СВР России (речь идет об активизации легальных методов разведывательной работы применительно к сфере науки и техники).

Примечание. Статья подготовлена в порядке обсуждения проблемы на основе анализа открытых источников информации.

Блог Юрия Бобылова