Памяти Александра Владимировича Дитмана.

Абсолютно бездушных людей не бывает, хотя некоторых так и называют. В узко лингвистическом смысле им противоположны душевные, добрые люди. Но полная противоположность бездушным – это одухотворённые люди, при общении с которыми многие наши обыденные бытовые трудности уходят на второй план. Обыденное, даже воспринимаемое людьми как НЕЧТО, типа нынешней лжеэкономической, организованной межгосударственным сутенёром дядей Сэмом, финансовой бури, становится незначительным по сравнению с яркими, космического масштаба идеями, в круг которых одухотворённые люди увлекают окружающих. Причём, делают они это с внешней легкостью, так как смотрят на многое и в прямом, и в переносном смысле, с неба.

Любой, даже лично не общавшийся с такими людьми, как я уже писал, может хоть на мгновение мысленно с ними соприкоснуться, если в звёздную ночь посмотрит в небо. При этом возникает особое, ИХ видение. Касается ли это неживой природы или разумной жизни, которая нередко сама одухотворяет и неживую материю. Если в Космосе Неживой Природы такие люди являются как бы сторонними наблюдателями, то в их Космосе Живой Природы с необходимостью присутствует ещё и самонаблюдение. Далеко не все люди задумываются о «Космосе» или просто смотрят на далёкие звёзды, чаще – на рекламные щиты, но для одухотворённых людей и мысли о «Космосе», и мысли о парадоксальности «Космоса с самонаблюдением» - это крест, который они несут в своей душе.

В том, что называют Душа Человека, копается, в основном искусство. Но видимо назрела необходимость подключиться к этой проблеме и науке, так как бездушное постиндустриальное общество потребления ведёт нас к катастрофе планетарного масштаба. В касающейся этой проблемы статье «Про науку и людей», я не смог пока дописать обещанную главу «Следы людей», в которой хотел показать, что помимо окаменелостей, древних сооружений и инструментов, произведений науки и искусства, от наших предшественников остаётся нам нечто большее. Как это НЕЧТО напомнило о себе.

Звезда ещё от одного, буквально светящего и при жизни одухотворённого человека скатилась за горизонт, ярко полыхнув напоследок. Этот человек оставил глубокий след в душе его родных и близких, хорошо и мало знакомых ему коллег по работе и по путешествиям, в душах детей, которым он когда-то читал лекции во Дворце Пионеров. Остался его след и на многочисленных форумах в интернете.

Ушёл из жизни на 87 году один из старейших сотрудников ФТИ им. А. Ф Иоффе Александр Владимирович Дитман, бесхитростный бессребреник с душой ребёнка, человек, воспринимавший этот МИР целиком, и для которого ИСТИНА была превыше всего. Этот человек, обладавший острым умом и феноменальной памятью, близко знакомый со многими корифеями – учёными старой школы, будучи великолепным рассказчиком, стал для меня и для многих мостиком, связывающим Серебряный век науки с останками науки застойного периода, когда пена из бездарных карьеристов накрыла её. Брызжущий остроумием и ироничный (вплоть до последних дней своей жизни) и, при этом, предельно тактичный и вежливый (в отличие от меня – я вежливость соблюдаю по отношению лишь тем, кого считаю достойным вежливости), он был бескомпромиссным в науке, в поиске ИСТИНЫ. И как многие искатели ИСТИНЫ, в застойный период он был отнесён научной бюрократий в разряд Ненужных Сотрудников, как в шутку с большой долей горькой правды расшифровывалась в этот период аббревиатура научного сотрудника НС. А ему, благодаря именно его достоинствам Истинного Учёного, в этот разряд НС угодить было легко. Стараясь учесть всё и везде по любой конкретной научной задаче, ему было трудно завершить/остановить любой цикл исследований.

Помню, как наш коллега Александр Зюзин, толковый теоретик, привыкший глубоко вгрызаться в конкретику задачи, сказал мне: «С Дитманом невозможно работать – он завалил меня слёту, из головы информацией по данному вопросу, чуть ли не от царя Гороха, и настаивает, чтобы я всё это учёл». С другой стороны, я помню как Дитман, узнав во время утреннего кофе-семинара, что сотрудница должна выступать через час на семинаре по их совместной работе с докладом, подготовленным за время нахождения Александра Владимировича на больничном, под руководством зав. лаба Л. С. Стильбанса, он буквально устроил разнос Лазарю Соломоновичу за доклад незавершённой (и тем самым – недостоверной) научной работы и отменил его.

А неформальное наше знакомство, которое переросло в многолетнюю дружбу, произошло, можно сказать, комично. После того, как я некоторое время проработал в термоэлектрической лаборатории, он пришёл ко мне и сказал, что в безбрежном океане информации я не редко ДЕЛАЮ суждения, которые он считает необоснованными, поверхностными, примитивными и, что в беседе с сотрудниками он сказал: «Вот в лабораторию пришёл второй Богомолов (Валентин Николаевич Богомолов, мой первый руководитель в ФТИ, который старался сводить всё к элементарным связям)». На что кто-то из сотрудников ему заметил: «А Богомолов говорил про Ордина, что в ФТИ пришёл второй Дитман, дотошно вникающий в любую «чепуху»». Так состоялся первый серьёзный разговор двух подов/антиподов, в котором я поделился с Александром Владимировичем своим видением и его антиподства с Богомоловым лишь как методологического, а не целевого, и как незнание некоторых конкретных физических деталей я стараюсь компенсировать симметрийными, и вообще, математическими соображениями.

Используемые мною математические соображения, если честно, он признал не сразу, но Дитман не был бы Дитманом, если бы не ориентировался на познание и освоение нового (буквально всего) в этом Мире. В отличие от большинства его ровесников он научился программировать и решать уравнения ещё на первых, примитивных калькуляторах, а затем неплохо освоил и активно использовал вплоть до последних часов своей жизни компьютер. И то, что мы с ним ДУМАЕМ по-разному, но об одном и том же, он понял. А когда он убедился в эффективности моих подходов, то очень помогал мне, зная различные «детали». А «деталей» по любому вопросу Александр Владимирович мог мгновенно извлечь из головы великое множество. И не только по физике.

Мы, бывшие «невыездные» (и оставшиеся в отличие от наших детей таковыми), и за традиционным утренним кофейком, и на посиделках за коньячком, могли с ним оказаться в самых экзотических точках Земли, которые он посетил и мог обрисовать живо и в лицах людей, с которыми эти точки он посетил, как член географического общества. Причём, по рассказам других участников этих экспедиций, как и в науке он работал на предельных возможностях ума, так и в горах он работал на предельных возможностях тела. Про таких людей говорят – жилистые. И «отсев» женихов своей дочери он проводил с помощью старинной громадной кофемолки, которую легко покрутив своими жилистыми руками, предлагал покрутить претенденту.

Большим количеством работ, завершённых до доклада или статьи, он сам (в отличие от современных чинуш от науки) похвастаться не мог - его неуёмное желание достичь совершенства в сочетании с гигантской эрудицией очень затрудняли принятие окончательного решения. Но для всесторонней дискуссии на научных семинарах не было полезнее участника, чем он. По-настоящему завершённой в прямом и переносном смысле можно считать его работу по выращиванию совершенных кристаллов суперионика Cu_2-xSe. Учтя практически всё, в том числе и фазы Луны, он в длительном эксперименте вырастил образцы Cu_2-xSe, в которых одна подрешётка – идеальный кристалл, а другая подрешётка – жидкость из ионов меди при комнатной температуре.

Когда обнаружили высокотемпературную сверхпроводимость многие, как говорили в нашей среде, ничего не сделавшие в жизни «учёные» срочно стали примазываться к этой вошедшей в моду тогда тематике. Александр Владимирович легко повторил эксперименты по изготовлению и тестированию материалов с высокотемпературной сверхпроводимостью, но относился к этому без всякого пиетета, так как понимал разницу между случайным попаданием в эффективную для проводимости среду и осознанным созданием её. Поэтому он не стал примазываться к этой тематике, в для него, в общем то пустяшной работе по созданию термоэлемента со сверхпроводящей ветвью, несмотря на давление бездаря-завлаба.

Сам же он же скрупулёзно разрабатывал методический подход к технологии сложных кристаллов, которой создавал бы условия для возникновения фактически неорганической жизни. И если сейчас в этом направлении сделаны лишь первые шаги по распутыванию нескольких запутанных фотонов, то Дитман на этом направлении уже выращивал кристаллы, которые умеют считать. Не строил процессор из миллиардов отдельных нано-элементов, а выращивал думающий кристалла. Насколько несопоставимо глобальнее были и подход, и поставленные им научные цели, и решаемые задачи, и полученные результаты этого скромного кандидата физ.-мат. наук по сравнению с большинством современных нобелевских работ.

Светлая память Человеку Духа Александру Владимировичу Дитману, который вкладывал душу и в совершенствование этого мира, и в научные и технологические исследования, и в выращенные им кристаллы. Этого сухонького невысокого, но одухотворённого человека можно сравнить с атлантом, держащим всю свою жизнь светлый небосвод знаний над людьми. Без таких людей в период застоя науки наступили бы, как постараюсь показать в статье «Кризис науки и мракобесие», мрачные сумерки. И основное его достижение то, что из его окружения нашлось немало людей, готовых взвалить этот груз на свои плечи, когда его не стало. У нас было немало расхождений с ним в конкретных вопросах и подходах к решению задач, но ориентир на ИСТИНУ был общий.